было дела. То есть ему хотелось, чтобы не было дела. Он даже убеждал себя, что поступил абсолютно правильно. Относись он к ней нормально, девчонка нафантазировала бы себе всяких глупостей, а потом пережила бы страшный облом. Но в глубине души Юрка чувствовал, что поступил с Леркой как-то… неправильно.

* * *

Николай Денисович встретил троицу приятелей, будто званых гостей, чаем и пирогами с крольчатиной. Очень кстати оказались, так как наша троица подорвалась в путь, не пообедав. Пока парни уплетали угощение, дед начал рассказ.

* * *

Пришёл июнь. Правда, на Земле ещё никто не знал, что этот месяц называется июнем. Римляне это название придумать не успели. Да и самих римлян история ещё не придумала. В лесах северо-восточной Европы месяц называли именем горностая[1]. Но это никак не меняло того факта, что июнь всё-таки наступил. Хотя погода в те дни стояла премерзкая. Уже неделю почти без перерывов моросил холодный по-осеннему мелкий дождь. Резкие порывы ветра наводили на людей страх. Время от времени в лесу ветер валил на землю подгнившие деревья, ломал слабые сучья на здоровых стволах. В его завываниях чувствовалось что-то чуждое и враждебное.

Настроение было такое же мерзкое, как погода. В центре большого круглого зала в выложенном камнями очаге потрескивали дрова. Дым белым столбом уходил вверх. Там в крыше проделана аккуратная дыра. Через неё был виден кусочек белёсо-серого неба и рвущиеся в дом мелкие капельки дождя.

Единственной мебелью в зале были нары, сделанные из пары брёвен и толстых жердей. На жерди была брошена изрядная охапка сена, которую сверху застелили различными шкурами. На этих шкурах и лежал хозяин дома. Вернее было бы сказать, что он сидел, прижавшись спиной к стене, закопавшись в вороха шкур. Впрочем, не знаю, годится ли фраза «закопавшись в шкуры» для качка-великана с рожей, увидев которую ночью в глухом переулке, любой человек с радостью отдал бы не только всё своё имущество, но и последнюю рубаху вместе со штанами. Волос горевал нынче в таком облике. Чёрные глаза страдальца подёрнулись пьяной дымкой. Чёрные волосы растрёпаны, густая чёрная борода — всклокочена.

Рядом стоял кувшин с медовухой. Время от времени Волос прикладывался к нему. Но не слишком часто, потому как был занят. На полу в ряд стояло с десяток глиняных кувшинов. Волос взглядом поднимал один из них и шваркал его о противоположную стену зала. Глиняные брызги, летящие в разные стороны, имитировали ощущения действия и власти. Затем, чуть полюбовавшись работой, он поднимал другой кувшин и повторял процедуру. Крушение невинной посуды слегка успокаивало. Когда кувшины заканчивались, бог приказывал осколкам принять прежнюю форму. Порою они склеивались не так, как надо, но Волоса это не волновало. Главное, чтобы это «творение» можно было вновь шваркнуть об стену.

Божество горевало, пребывая в длительном запое. И дело тут не только в Миче. Он был всего лишь глупым лосёнком, каких в лесах можно найти тысячи. Божество жалело себя. Как будто вновь к нему вернулась прежняя людская жизнь. Скучная, бессмысленная, обречённая на постоянные потери. А тут ещё эти чужаки. Как их там звали? Рыжий — Индра, чёрный — Ваю? Волос понимал их язык. Но это был чужой язык. В окрестных лесах никто так не говорил. Они были сильны. Возможно даже сильнее Волоса. Он просто застал их врасплох. Несомненно, это были боги. Рыжий так ловко обернулся кошкой. А чёрный командовал ветром. И ещё эти лошади, повозка… В лесу на такой не поездишь. Они пришли с востока. Издалека. И ещё эта блестящая штука, похожая на молнию… Страшная вещь. Орудие убийц, а не охотников.

Вдоволь наразмышлявшись, Волос пришёл к выводу, что о чужаках надо узнать как можно больше… И отомстить. Красиво отомстить. И жестоко.

Додумавшись до такой сладкой мысли, Волос ухмыльнулся и выпил одним глотком оставшуюся половину кувшина. Размахнувшись, он запустил пустую посудину в стену. Порадовался звуку и виду крушения. Затем улёгся поудобнее на нарах и захрапел.

Но спокойный сон продолжался недолго. Сначала появился чёрный дым, переливающийся зелёными сполохами, а потом в этом дыму прорисовалась мёртвая голова Мича. Время от времени её заслоняли хохочущие и гримасничающие рожи Индры и Ваю. А над весем этим в ритме сердечного биения пульсировала одна только мысль: «Месть. Месть. Месть. Месть».

_______

[1] Древний финно-угорский календарь делил год на два периода и 9 неравных месяцев. Период весенне-летний: I. 22 марта — 27 апреля = месяц медведя; II. 28 апреля — 02 июня = месяц оленя; III. 03 июня — 04 июля = месяц горностая; IV. 05 июля — 09 августа = месяц росомахи. Период осенне-зимний:

V. 10 августа — 04 октября = месяц лося; VI. 05 октября — 19 декабря = месяц выдры; VII. 20 декабря — 24 января = месяц лисицы; VIII. 25 января — 21 февраля = месяц белки; IX. 22 февраля — 21 марта = месяц куницы. Древнейший календарь обнаружен на бронзовом кольце, найденном в 1975 году на левом берегу реки Вычегда близ деревни Сторожевск (Корткеросск, Коми, Россия). Археолог К.Кольцов датировал находку рубежом I–II тысячелетий н. э.

* * *

Темная южная ночь. На невысоком холме посреди степи горит костёр. Вокруг него расположились трое мужчин. Из-под красно-коричневых шерстяных плащей видны белые шерстяные рубахи, украшенные у шеи и на рукавах красными вышитыми узорами, в которых поблёскивают мелкие стеклянные бусинки. Дополняли костюм коричневые кожаные штаны, а завершала — кожаная обувь, похожая на индейские мокасины. Лежащие рядом с мужчинами тюки говорили о том, что эти трое находятся в пути по торговой надобности.

На склоне холма паслись стреноженные кони. Красивые, мощные… тяжеловозы. Не боевые скакуны, но в хозяйстве гораздо полезнее. И характер покладистее.

Мужчины были заняты разговором и совсем не заботились о безопасности. В то время здешняя степь была ещё спокойным местом. Люди им не страшны, а волки летом предпочтут более лёгкую добычу.

— Каждый год всё суше и суше. Уже целую луну не было дождей! А что начнётся, если дождей не будет до следующего полнолуния? — горячо говорил юноша лет шестнадцати.

Его спутники дружно поглядели поверх костра на серебристо-жёлтый круг луны.

— Не кипятись, Цалгос. Боги не допустят такого, — лениво пробурчал крепыш средних лет с удивительно кудрявой головой. — Где это видано, чтобы два полнолуния дождей не было?

— Вот тут ты, Орик, не прав, — мрачно проговорил третий мужчина, самый старший из них. — Помнишь, тот год, когда Вануарка («Укротитель волка») своё имя получил? Ты, конечно,