В этой главе я собираюсь обсуждать брак как таковой, без детей, просто как отношения мужчин и женщин. Конечно, брак отличается от прочих сексуальных отношений тем, что он является правовой институцией. Вдобавок в большинстве сообществ это также религиозная институция, но здесь важна именно юридическая сторона. Последняя фиксирует практику, которая существует не только среди первобытных людей, но и среди обезьян и других животных. У животных мы тоже наблюдаем фактический аналог человеческого брака, в котором сотрудничество самца необходимо для выращивания молодняка. Как правило, браки животных моногамны и, по мнению некоторых специалистов, в особенности это характерно для человекообразных обезьян. Кажется – если верить указанным специалистам, – что эти счастливые животные не сталкиваются с проблемами, досаждающими людским сообществам, поскольку самцы после «женитьбы» перестают быть привлекательными для прочих самок, а самки после «замужества» утрачивают привлекательность для прочих самцов. Следовательно, среди человекообразных обезьян, пусть в этом они не опираются на религию, грех неизвестен, одного инстинкта достаточно для обеспечения добродетели. Имеется ряд свидетельств того, что среди низших рас (дикарей) отмечается такое же положение вещей. Говорят, что бушмены сугубо моногамны, и, насколько можно судить, тасманийцы, ныне истребленные, хранили непоколебимую верность своим женам. Даже у цивилизованных народов порой можно заметить слабые следы моногамного инстинкта. Учитывая влияние привычки на поведение, нельзя не подивиться тому, что моногамия не укрепилась сильнее, чем мы это наблюдаем. Впрочем, это пример психической обособленности человеческих существ, из которой произрастают как людские пороки, так и интеллект; я имею в виду способность воображения отвергать старые привычки и порождать новые формы поведения.

Выглядит вполне вероятным, что первым ударом по первобытной моногамии стало вторжение в жизнь общества экономических мотивов. Эти мотивы во всех своих воздействиях на сексуальное поведение были неоспоримо губительными, поскольку они вытесняли отношения, основанные на инстинкте, и предлагали отношения рабства или покупки. В ранних сельскохозяйственных и скотоводческих общинах жены и дети являлись для мужчин экономическим активом. Жены работали на благо мужа, дети старше пяти-шести лет пригождались на полях или в уходе за домашним скотом. Потому наиболее влиятельные мужчины стремились обзавестись как можно большим числом жен. Полигамия редко выступала как общепринятая практика вследствие недостатка женщин; она была прерогативой вождей и богатых людей. Многочисленные жены и дети составляли ценную собственность мужчины. То есть основной функцией жены сделалась роль породистого домашнего животного, а ее сексуальные потребности отодвинулись на второй план. На этом этапе развития цивилизации мужчина мог с легкостью развестись с женой – правда, в этом случае ему следовало вернуть семье жены полученное за нее приданое. А вот женщине было практически невозможно развестись со своим мужем.

Отношение большинства полуцивилизованных сообществ к супружеской измене вполне соответствует такому мировоззрению. У малоцивилизованных народов к прелюбодеянию порой относятся терпимо. Мы знаем, что самоанцы, отправляясь в путешествие, заранее знали, что жены будут утешаться в их отсутствие[74]. Если взять чуть более передовой образчик, мы обнаружим, что женская измена каралась смертью или, в лучшем случае, крайне суровыми наказаниями. В моей молодости все пересказывали друг другу истории Мунго Парка о «мумбо-юмбо», но недавно я с изумлением узнал, что некоторые высоколобые американцы считают Мумбо-Юмбо богом реки Конго[75]. На самом деле никакой это не бог и к Конго отношения не имеет. Это назойливый демон, придуманный мужчинами из верховий реки Нигер, чтобы пугать согрешивших женщин. Рассказ Мунго Парка носит выраженный вольтерьянский характер в том, что касается происхождения религии, и потому этот отчет современные антропологи склонны не замечать – им неприятно проникновение рациональной подлости и жестокости в жизнь дикарей. Мужчина, познавший жену другого мужчины, считался, разумеется, преступником, но тот, кто вступал в сексуальные отношения с незамужней женщиной, не признавался виноватым – если эта близость не роняла стоимость женщины на брачном рынке.

С возникновением христианства это мировоззрение изменилось. Религиозная сторона брака сильно расширилась, и нарушения брачных установлений приобрели характер табу, а не прав собственности. Конечно, прелюбодеяние с женой другого мужчины по-прежнему трактовалось как преступление, но половые отношения вне брака отныне признавались оскорблением Бога, и это, по мнению церкви, было намного страшнее. По той же причине развод, который прежде не составлял проблемы для мужчин, объявили неприемлемым. Брак сделался таинством и связал партнеров пожизненно.

Принесло ли это пользу или ущерб человеческому счастью? Ответить на этот вопрос трудно. Среди крестьян жизнь замужних женщин всегда была непростой, а в особенности это касалось наименее цивилизованного крестьянства. Самые варварские народы признавали женщину старухой в двадцать пять лет, и в этом возрасте она уже не надеялась сохранить следы былой красоты. Восприятие женщин как домашнего скота было, несомненно, лестным для мужчин, но самим женщинам сулило жизнь в заботах и хлопотах. Христианство в некоторой степени усугубило подчиненное положение женщин, особенно в верхних слоях общества, но оно, по крайней мере, установило их теологическое равенство с мужчинами и не рассматривало женщину как бесправную собственность мужа. Конечно, замужняя женщина была не вправе бросить мужа и уйти к другому, но она могла уйти от него в монастырь и посвятить себя Богу. Да и в целом улучшение положения женщин состоялось, если брать большинство населения, именно при христианстве – в противовес дохристианским временам.

Оглядывая современный мир и задаваясь вопросом, какие условия гарантируют счастливый брак, а какие обрекают людей на несчастье, мы поневоле приходим к достаточно любопытному выводу: чем цивилизованнее общество, тем меньше шансов на долгую счастливую жизнь с одним партнером. Ирландские крестьяне, пусть до недавнего времени браки у них заключались родителями, как правило, счастливы в браке и верны своим половинам; во всяком случае, так утверждают сведущие люди. Можно сказать, что брак как таковой крепче всего там, где меньше социальных различий. Когда один мужчина мало отличается от остальных, а одна женщина мало отличается от прочих, нет явной причины сожалеть о том, что ты не женился на ком-то еще. Зато люди с разнообразными вкусами, интересами и целями склонны искать того же разнообразия в своих партнерах – и испытывают неудовлетворенность, выясняя, что добились меньшего, чем могли бы достичь. Церковь, которая тяготеет к оценке брака сугубо с точки зрения секса, не видит причин считать, что один партнер в чем-то уступает другому, и настаивает на нерасторжимости брачных уз, как бы ни были они тяжелы для той или иной стороны.