Опершись на трость, на которую он примостил руки, а на них подбородок, Звонарев настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как рядом с ним на лавку присел мужчина с убеленными сединой висками.

— Добрый день, Виктор Сергеевич, — поздоровался мужчина. — Извините, что помешал вашим детским воспоминаниям.

— Добрый, Игорь Васильевич, — кивнул головой Звонарев. — Как вы угадали, о чем я думаю?

— Очень просто — я сам, пока сюда шел, вспоминал свое детство. Вы, например, знаете, что в сорок втором году вот в том месте справа от нас, где сейчас стоит пустующая беседка, снимали финал знаменитого фильма «Два бойца»?

— А вам откуда это известно? — удивился Звонарев.

— Будучи мальчишками, мы прибегали сюда и наблюдали за съемками. Помните, там в финале герой Марка Бернеса со своим однополчанином отбиваются в доте от полчищ наседающих на них фашистов? Так вот эту атаку снимали именно здесь. А песню «Темная ночь» запечатлели в кинотеатре «Ватан», который в те годы был превращен в съемочный павильон.

— Интересные подробности, — поблагодарил за услышанное своего собеседника Звонарев. — Но я позвал вас сюда не для того, чтобы мы смогли поделиться друг с другом нашими детскими воспоминаниями. Мне хватило их вчера, когда я встречался в бассейне с Геннадием Красницким.

— Он что-то заподозрил? — насторожился чекист.

— Не думаю, но он заметил, что я изменился. Причем, по его словам, не в лучшую сторону.

— Это всего лишь обобщение, — не скрывая своего удовлетворения, заметил Игорь Васильевич. — Я же грешным делом подумал, что он сумел докопаться до более глубинных вещей в ваших взаимоотношениях.

— Рано или поздно, но он это сделает.

— Если вы ему не поможете, то вряд ли. Не смог же он вас раскусить за эти два десятка лет.

— Вот именно, что двадцать лет я живу в этом аду. И втянули меня в эту историю вы, — голосом полным негодования, обратился к собеседнику Звонарев.

— Ошибаетесь, — покачал головой чекист. — Вы попали в поле нашего зрения уже сформировавшимся негодяем. Не лгите самому себе, Виктор Сергеевич.

— Я был тогда слишком молод, — продолжал негодовать Звонарев. — А вы, вместо того, чтобы вразумить меня, воспользовались моим тогдашним состоянием.

— А мы не благотворительная организация, чтобы всем помогать. Впрочем, вам-то мы как раз и помогли — наверх вы вознеслись благодаря нашей помощи.

— Но чем я за это расплатился?

— А вы разве не знаете, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке? Впрочем, у вас был выбор, и вы его сделали. Вас вела зависть, а завистливое око, как известно, видит далеко. Соглашаясь на сотрудничество с нами, вы прекрасно понимали, что потеряете и что приобретете. И последнее в итоге перевесило. Чего же теперь убиваться? Или это у вас возрастное? Как там Алишер Навои говорил о вашем брате-завистнике: «Скряга погибает от того, что мучит сам себя, а завистник болеет из-за своих поступков».

— А у вашего брата-чекиста, значит, ничего не болит?

— Случается, мы же тоже люди, — кивнул головой Игорь Васильевич. — Однако нюни мы стараемся не распускать. Так что забудьте про ваше проклятое прошлое — оно вам только жить мешает.

— А если не получается забыть? — сказав это, Звонарев поднялся со скамейки и, опираясь на трость, сделал несколько шагов вперед.

Чекист остался на своем месте, понимая чутьем профессионала, что в таком состоянии его собеседника лучше не трогать. Пусть лучше он немного побудет наедине со своими мыслями.

Звонарев догнал Красницкого на выходе из раздевалки, когда уже вся команда «Пищевика» во главе с новым тренером Геннадием Васильевичем Ермаковым выбежала на поле.

— Красный, подожди, разговор есть, — обратился Звонарев к другу, касаясь рукой его локтя.

Красницкий остановился и выразительно посмотрел на приятеля: дескать, ну что, говори.

— Поговори с Василичем — пусть поставит меня сегодня в пару с тобой.

Эта просьба была не случайной. На сегодняшней игре должен был присутствовать тренер Давид Берлин, который отбирал талантливых футболистов в молодежную сборную Узбекистана — ей в октябре предстояло выступать во Фрунзе на Спартакиаде республик Средней Азии и Казахстана. Красницкого туда уже отобрали, а для Звонарева это был последний шанс пробиться вслед за другом в эту же сборную.

— Звонарь, ты же знаешь, что мое слово вряд ли может что-то решить, — развел руками Красницкий. — К тому же ты сам виноват. В последних играх ты здорово сдал, а Стас Стадник наоборот прибавил. Мы с ним на пару в трех последних играх двенадцать мячей наколотили. Неужели ты думаешь, что Василич разрушит такую связку?

— Но ты мне друг или не друг? — продолжал гнуть свою линию Звонарев.

— Друг, конечно, — кивнул головой Красницкий. — Но что-то ты поздно об этом вспомнил. Когда я тебя по-дружески попросил не пропускать тренировки, ты что мне ответил? Что тебя и без тренировок из команды никто не отчислит. Тебя и правда не отчислили, но место твое Стасу досталось. И он, в отличие от тебя, за это место землю грызет зубами. Поэтому ты сам виноват, что в сборную взяли его, а не тебя.

— Значит, он тебе дороже стал, чем я?

— Дурак ты, Звонарь, — беззлобно произнес Красницкий и, проведя рукой по стриженой голове друга, отправился к команде.

Спустя минуту к нему присоединился и Звонарев. Только он занял место не на поле, на своем привычном месте полузащитника за спиной Красницкого, а на лавке для запасных игроков. И на поле в той игре он так и не вышел. Более того, когда счет на табло был уже 6:1 в пользу «Пищевика», причем четыре гола были на счету Красницкого, которому ассистировал Стадник, Звонарев поднялся со своего места и уныло побрел в раздевалку. На этот его демарш никто не обратил внимания.

Переодевшись, Звонарев покинул стадион и пешком побрел домой. Вдруг сзади его кто-то окликнул. Он обернулся, и увидел Зою — девушку, которая с недавних пор встречалась с Красницким.

— Привет, Витя! — поздоровалась девушка.

По ее раскрасневшемуся лицу было видно, что она куда-то торопилась.

— Что, игра уже закончилась? — спросила Зоя, имея в виду футбольный матч, в котором «Пищевик» встречался с командой «Трудовых резервов».

— Нет, еще играют, — ответил Звонарев.

— Тогда почему ты здесь? — удивилась девушка.

— А что мне там делать — твоему Генке Стас Стадник «снаряды» подносит. Уже на четыре гола поднес.

— Долго еще играть будут? — поинтересовалась Зоя.

— Только второй тайм начался.

— Значит, я еще успею концовку посмотреть, — и, махнув Звонареву рукой, девушка побежала к стадиону.