Авторские послания заполонили формирующуюся сеть: каждый кому не лень норовил подбросить свой опус обитателям индустриальных джунглей. Бо´льшая часть озабоченных авторов не имела никакого отношения к нестяжательскому движению – скажем так, никакого другого отношения. Но праздные скитальцы, не располагая средствами для материального вознаграждения, да и презирая принцип эквивалентных расчетов как таковой, располагали тем не менее самым драгоценным для автора читательским ресурсом – свободным временем. Ясно, что голодные духи авторствования, учуяв такую роскошную приманку (свободные уши!), слетелись на нее как мухи на мед.

Понятно также, что для ленточных носителей угроза интеллектуально-духовного спама оказалась более серьезной, чем та же проблема в электронной сети. Причина уязвимости, конечно же, в том, что обработка ленточных носителей требует несопоставимых затрат времени, а также инвестиций личностного присутствия, без чего вполне можно обойтись в режиме быстрого просмотра электронных документов. Нетрудно представить себе разочарование открывающего посылку: он-то надеялся увидеть подержанный скейтборд, удобный складной стаканчик или, на худой конец, какой-нибудь съедобный помидор… А вместо этого – очередной «крик души». Да, крик достоин сочувствия, но сегодня он уже далеко не первый, все пытаются перекричать друг друга – а помидор такой сочный, и сигарета не помешала бы, да и баночка пива пришлась бы кстати… И вот посетитель «Грдлички» или «Пестрой ленты» в ярости топчет дискету с каким-то самодеятельным музыкальным предложением. В результате в подвешенных кафе и в так называемых «точках», где за подвеской кто-нибудь наблюдает, перестали принимать произведения. Что, впрочем, не спасло положения: коварные авторы тут же перешли к практике «вкладышей» (с чего все и начиналось, если верить Кубинцу), да и внешнюю городскую подвеску проконтролировать невозможно.

К чести нестяжателей, им удалось справиться с наваждением. В каждом регионе этот вопрос решался по-своему. В России, где тем же бланкистам в ряде отношений удалось добиться удивительной чистоты и интенсивности нестяжательства, справиться с вирусом маниакального авторствования оказалось труднее всего. А вот проблеммейкеры Нью-Йорка и аргентинские пумахос решили вопрос сравнительно легко… Тут можно лишь заметить, что особенности национальных менталитетов отнюдь не смыты волнами нового антропогенеза.

Приемлемое же решение сложилось благодаря совпадению ряда обстоятельств. С чисто технической стороны удачным ходом стала желтая ленточка, повсеместно утвердившаяся в качестве отличительного знака духовного послания. На сегодняшний день только культурные посылки имеют свой особый цвет подвески. В экзистенциальном плане сыграли важную роль тенденции, обозначившиеся уже в эпоху всемирной паутины: дискредитация позы мудрости вообще и магии печатного слова в частности (действительно, какая там магия, если каждый волен размещать в сети все что угодно). Опять же интернет если и не упразднил совсем, то все же решительно упростил церемониал цитирования и прочих библиографических расшаркиваний. Слившись с другими тенденциями, сетевые влияния внесли огромный вклад в развернувшуюся культурную революцию, сопровождающую процесс антропо– и социогенеза.

Среди участников подвесного обмена заведомо не существует привилегированных фигур, каждый может подвесить и снять то, что найдет нужным. Поскольку ни симметричность, ни транзитивность, ни тем более эквивалентность в этих обменах не соблюдаются, какая-либо персональная пометка становится совершенно излишней. И как только коллективный читатель выразил непоколебимую волю игнорировать персональную атрибуцию духовных вкладов, литподвеска тут же вошла в общее русло нестяжательских практик, заняв подобающее ей место в общем круге подвесных обменов.

Когда автор обнаруживает, что поставленная им подпись это всего лишь проявление дурного тона, когда он убеждается, что поставить свою подпись под текстом, предназначенным для подвески, и поставить себя в смешное положение это практически одно и то же, он уже легко поддается процессу внутреннего перевоспитания, а лихорадка авторствования идет на спад. «Желтая лихорадка», возникающая время от времени в том или ином очаге индустриально-урбанистических джунглей, протекает в несравненно более мягких формах, чем эпидемия маниакального авторствования, свирепствовавшая в ХХ столетии.

Тот, кто оставляет подвешенным в кафе какое-нибудь угощение, не сообщает своего имени. В частности потому, что он по опыту знает, как разочаровывает необходимость навязываемой благодарности. Мир, в котором настоятельно подчеркивается, кому и чем ты обязан, есть мир покидаемый, а не обретаемый. Подвешенные вещи экологически чисты именно потому, что их «отправитель» не рассчитывает на компенсацию даже в том смысле, что ему это когда-нибудь «зачтется», а получатель, испытывая благодарность, никак ее при этом не персонифицирует. В сущности, подвесной обмен регулируется евангельскими принципами. Почему же какое-нибудь стихотворение должно быть исключением? Почему оно должно сниматься с подвески иначе, чем божьи сливы, требуя еще какой-то эксклюзивной признательности алчному автору?

Сегодня содержимое посланий, отмеченных желтой лентой, либо вообще не содержит подписи, либо подписано ником. Ник лишен родовых пороков имени собственного (кстати, кто является действительным собственником имени собственного, хорошо знали даосы), в частности, невозможно удостоверить постоянную самотождественность соответствующего ему лица. Ну а если кто и спрятался в укрытии, чтобы понаблюдать за реакцией попавшегося читателя, так это в пределах естественного хода вещей. Ведь и оставивший связку бананов может при случае поступить так же: разве не вправе он приобщиться к резонансу причиненной нечаянной радости? Разве он не вправе убедиться, что содеянное им хорошо весьма?

Как раз отправитель символического предложения, автор произведения, оказывается в более сложной ситуации. В отличие от предложившего ласты или те же бананы его может ожидать жестокое разочарование: опус имеет все шансы не понравиться. И хотя дезертиры с Острова Сокровищ в целом снисходительны ко всем адресованным им символическим посланиям (не каждый автор – Пушкин – Изумруд), имитировать энтузиазм они тоже не будут – не для того дезертировали, оставив лицемерам их лицемерные церемонии.

Желтые ленточки как предупредительные знаки – это своего рода охранные грамоты для хрупких посылок, что-то вроде надписи «не кантовать». Цвет ленты предупреждает: здесь точно не банан (кстати, какой выгодный контраст с навязчивостью массовой культуры общества потребления), и если уж кто-то снимает послание с подвески, значит, он намерен ознакомиться с ним, и не между делом, а в полноте присутствия. Примат пищи духовной обеспечивается ее обособлением, тем самым в полной мере исполнено требование не путать божий дар с яичницей, хотя аборигенам джунглей лучше, чем кому бы то ни было, известно, что яичница – это тоже божий дар. Таким образом, счастливое совпадение ряда обстоятельств привело к тому, что анонимное, но доставшееся тебе лично культурное послание приобрело форму шанса, сравнявшись в этом отношении с дождем, завтраком на траве или внезапной смертью от сердечного приступа.