– Ага, теперь остается только закончить все здесь и, главное, при этом не сдохнуть, а то и обряд не потребуется, сами копыта откинем! – издевательский тон Виктора сначала разозлил.

Но затем даже успокоил: если этот язва способен шутить, да еще и после всего того, что узнал, – значит, не все потеряно!

Мои радужные мысли прервал Глеб:

– Так, хорош болтать, у нас на разговоры еще четыре дня есть, а вот о том, что завтра по утру нам уходить, все забыли, а Сирила впервые слышит. – И сразу предупредил меня: – И не надо фырчать как сердитый котенок. Приказ никто не отменял, поэтому, все правильно, сначала отдаем долги, а потом думаем о свободе в других мирах. Если выживем! По койкам и спать.

Пока он говорил, я надела рубашки, стараясь не сильно двигать рукой, но как только я попытаясь вскарабкаться наверх, Глеб обхватил меня за талию и мягким толчком отправил на прежнее место, к стенке. Плавным движением скользнул ко мне, перевернул меня на живот и уложил на себя. Еще и погладил спину, перинка моя. Я отвлеклась от нывшей раны, наслаждаясь его нежной осторожной лаской и довольно засопела. Погружаясь в сон, услышала Глебушкин шепот:

– Прости, я заставил тебя нервничать и причинил боль!

Я здоровой рукой ласково погладила его колючий, заросший за день подбородок и потерлась щекой о рубашку на груди. Следующий вопрос заставил мое сердце радостно встрепенуться:

– Сири, тебя там кто-нибудь ждет? Мужчина, я имею в виду?

– Меня ждет весь мой народ, но ни одного мужчины нет ближе тебя, Глеб! Если я вернусь туда одна, я никогда не пройду брачный обряд, потому что мое сердце останется здесь навсегда.

Он помолчал минуту-другую, прежде чем сказал:

– Я не буду обещать тебе, что пойду с тобой, потому что могу не пережить выполнения «последнего» долга, но мое сердце ты однозначно заберешь с собой. К сожалению, я отношусь к тем людям, которые всегда выполняют свои обязательства и никогда не оставляют долги неоплаченными, какими бы они ни были.

Я молчала, глотая слезы и пытаясь понять, как за пять дней мы с Глебом стали настолько близки. Многие идут к этому годами, а мы – за какие-то пять дней, но в одном я уверена точно: буду бороться за свою мечту до последнего. Если надо, чтобы он выжил при исполнении последнего обязательства перед своим миром, ну что ж, я помогу, независимо от того, что он по этому поводу думает. С этой мыслью я заснула.

* * *

Гуськом шагая по тонкой, едва заметной тропинке, мы двигаемся в сторону невысокой горной гряды – конечной цели похода. Я иду сразу за Глебом, возглавившим наш небольшой отряд, и привычно слушаю окружающий лес. Широко зевнув, вынула из-за пазухи горбушку хлеба – остатки раннего завтрака. Аппетит у меня и впрямь разыгрался в этом голодном мире. Наверное, слишком много всего случилось, навалилось, вот и жую, то глядя по сторонам, то на Глеба.

На вторые сутки пути густой смешанный лес плавно перешел в редколесье, все чаще и чаще попадались мелкие ложбины и крутые овраги, а под ногами мешались камни. Как сказал Миша, изучая карту, составленную разведчиками партизанского отряда, до вражеской внешней охраняемой зоны мы доберемся к вечеру.

Бойцы решили развести костер и приготовить горячую пищу. Дальше будет слишком опасно! С удовольствием присев на поваленное ветром и временем сухое дерево, я с удовольствием вытянула ноги и из-под полуприкрытых ресниц наблюдала за мужчинами. Они без суеты, споро развели костер и, повесив на перекладину полученный в партизанском отряде котелок, варили кашу с тушенкой. Вообще, попробовав тушенку, я пришла к выводу, что получила весьма ценный опыт в чужом мире, который пригодится в моем.

Пока смотрела на своих спутников, заметила, что они меня тоже исподволь изучают. Особенно напрягло внимание японца Мичиро, который словно в душу заглядывал и под кожу лез. Да, тяжелая у него сущность и опасная весьма, с таким существом надо быть очень осторожным. Я прямо посмотрела ему в глаза и опешила: поймав мой вызывающий взгляд, он вдруг улыбнулся, открыто, доброжелательно, во все белоснежные зубы, и подмигнул мне черным блестящим глазом.

Я удивленно выпалила:

– Что случилось, Мичиро, ты так пристально изучал меня и с таким недовольным видом?

– Нет, Сирила. Ты слишком красивая, можно сказать, прекрасная как богиня, смотреть на тебя – одно удовольствие. – Я заметила, что остальные мужчины заинтересовались нашим разговором. – Но, к сожалению, ты больше не свободна, досадно, вот и недоволен. Но долг дружбы заставляет меня подчиниться выбору, твоему и моего командира.

Он смотрел поверх моей головы, поэтому обернулась. И увидела за своей спиной Глеба… с таким свирепым выражением лица, от которого даже у меня зашевелились волосы на затылке. Все молча смотрели на нас, ожидая что будет дальше. Командир не замедлил с приказом:

– Час на отдых и обед, дальше марш-бросок до первой линии.

Взял меня за руку и потащил за собой в сторону скопления больших валунов, превышающих человеческий рост. Как только мы зашли за самые большие, скрывшись с глаз, он выпустил мою руку и отошел на пару шагов. Встал, словно готовился к нападению, и горящими глазами уставился на меня. Я насторожилась, не зная, чего от него ожидать, – впервые видела его в таком состоянии, когда он с трудом себя сдерживал. До этого он был безупречно спокоен и выдержан, только изредка позволяя себе небольшие всплески эмоций, а тут того и гляди – взорвется как вулкан!

– Я хочу, чтобы ты дальше первой границы с нами не ходила. Если у нас все получится, мы вернемся, если нет – ты уйдешь одна. Я не готов к тому, чтобы ты рисковала жизнью ради выполнения чужих долгов.

– Что я сделала не так, Глеб, скажи, я исправлюсь? – Сердце колотилось от страха, что меня оставят здесь. – Ты же знаешь, что не сможешь удержать меня на расстоянии. Я пойду за вами в любом случае, моя помощь может оказаться очень полезной, не отказывайся, пожалуйста. И от меня тоже! – последнее я прошептала едва слышно, но он меня услышал.

Рывком подобравшись ко мне, прижал к своему напряженному телу и прорычал мне в лицо:

– Они все, понимаешь, все хотят тебя, смотрят на тебя и мечтают о такой как ты. А я… Я должен думать об их жизнях и жизнях тех, кто зависит от успешного выполнения нашего задания, а я… Я могу думать только о тебе и о том, что готов придушить любого, кто на тебя просто посмотрит. И убить, если кто-то прикоснется к тебе. Я схожу с ума рядом с тобой и не могу себя контролировать, а ведь моему самоконтролю все завидовали. От него остается один пшик, стоит мне посмотреть на тебя или подойти к тебе. Почему я, Сири, почему ты выбрала меня? Ведь ты действительно прекрасна как богиня, а я похож на чудовище из сказок. Такая хрупкая и в тоже время сильная. Такая красивая и настолько же неискушенная, наивная, добрая и солнечная маленькая девочка. Моя маленькая девочка…

Он прижал меня спиной к камню, приподнял, закинув мои ноги себе на талию и уткнулся лицом мне в шею. Я неуверенно коснулась пальцами его коротко стриженых волос, потом зарылась ладонями, наклонилась к нему и губами прикоснулась к его лбу. Обхватила его лицо руками и встретилась с глазами цвета грозового неба, в которых отразилось желание, страсть и… страх. Из-за того, что оттолкну? Наверное. Поцеловала в щеку, потом в другую, потом прошептала, заглядывая в любимые глаза: