Потом все они пошли в кухню, которую Чернуха даже не тронула!

Луиза сразу поднялась к себе в спальню.

На обед Генри и его родители ели томатный суп и сэндвичи с арахисовым маслом и медом, а Чернуха жадно следила за ними, стоя на цыпочках. А после обеда Генри с Чернухой решил посетить Бухту спасения – вернее, то, что от нее осталось. Они вместе пролезли между ребрами корабля в его чрево и встали там, где несколько веков назад, когда корабль еще не выкинуло на берег, находился его груз. Все цепи и обручи исчезли – ради пущей сохранности Историческое общество Блайтбери-на-море забрало их себе, пометив те места, откуда их взяли, маленькими желтыми ярлычками. Генри провел рукой по толстой бортовой доске, а потом по гладкой, почти мягкой на ощупь поверхности палубных брусьев – он еле дотянулся до их обугленных концов.

В этот момент ему почудилось, что он опять услышал слово, произнесенное братом, – как будто оно наконец вырвалось из больничной палаты и ветер носит его эхо по всему новоанглийскому побережью.

Катадин.

И вдруг, мгновенно и отчетливо, Генри понял, что он должен сделать.

Он поднимется на Катадин. Пусть Франклин считал, что ему это не по силам, но он это сделает. А потом вернется и скажет ему, и с Франклином случится чудо: он выздоровеет.

Да, он поднимется на эту гору. Один. Ну ладно, с Чернухой.

И тогда все станет так, как было раньше, до прихода Беды.

По его животу разлился жар. Он поднимется на Катадин.

В темноте, на свету – он все время видел ее лицо, вспоминал его за секунды до катастрофы. Ее смех. Легкий взмах руки. Как этот взмах первым сказал ему все, что он хотел знать.

Как догадался отец? «Помни: прежде чем стать американцем, ты был камбоджийцем». И отец отнял у него собаку, чтобы преподать ему урок. Он бил ее. А его заставлял смотреть. Морил ее голодом. А его заставлял смотреть. «Учись быть сильным», – говорил он. А потом унес ее совсем. «Я утопил твоего пса, – вернувшись, сказал он. – Учись быть холодным внутри».

Но он научился не этому – внутри у него все болело, а потом душу сковало сонное оцепенение.

Раньше он даже не представлял себе, как ему будет не хватать ее лица.

На следующий день должны были поступить известия о сделке, про которую говорил мистер Черчилль.

Мать Генри ничего не сказала об этом ни когда забирала Генри с Санборном из Уитьера после уроков, ни когда они высадили Санборна у его дома. Она ничего не сказала об этом матери Санборна – которая чуть было не вышла и не спросила сама, но у нее не хватило духу. Не сказала она об этом и когда они ехали домой, слушая по радио десятиминутную рекламу нового диетического напитка с добавкой из белка черепашьих яиц. И когда они остановились перед каретной и Генри оттащил от ее дверей шесть целых мешков с цементом, пока Чернуха лаяла и бесновалась внутри.

Но когда они очутились на кухне – все, включая Чернуху, – мать Генри оперлась руками о край раковины и заплакала. Слезы лились из ее глаз и продолжали литься, даже когда вниз спустилась Луиза (Генри едва мог в это поверить!), чтобы поплакать с ней рядом. И даже когда отец Генри пришел из библиотеки – небритый, с растрепанными волосами, в той же одежде, что была на нем вчера.

Он увел жену наверх, в спальню, но шли они как будто за приставом, которому велели доставить их в тюрьму.

Луиза хотела было уйти вслед за ними, но Генри остановил ее.

– Помоги мне сообразить что-нибудь на ужин, – сказал он.

– На ужин? – спросила Луиза так, словно вообще забыла, что означает это слово. – Не будет никакого ужина.

Чернухе было горестно это слышать: она заскулила, хлопнулась у Луизиных ног кверху брюхом и постаралась выглядеть как можно жалостнее.

– Если не хочешь помогать, – сказал Генри, – так хотя бы посиди тут за компанию. Или…

– Ладно, – сказала Луиза. И села на табуретку у кухонного стола. – Доволен?

– Не то слово.

– Вот и хорошо.

– Отлично, – сказал Генри. Открыл холодильник и заглянул внутрь.

Луиза молчала, пока он вынимал оттуда несколько веточек сельдерея, разноцветные перцы, десяток яиц, полукопченую колбасу в нарезке – ее зеленые краешки можно было отрезать, кусок сыра проволоне – его синий краешек можно было отрезать, упаковку с беконом – его серый краешек можно было… нет, с ним уже ничего нельзя было поделать, и Генри его выбросил, – стаканчики с йогуртом, срок годности которого почти истек, пакетик с мини-морковкой и нечто, завернутое в полиэтилен, что уже не имело смысла опознавать, а надо было просто отправить в мусорное ведро.

– Может, омлет? – подала голос Луиза.

– Хорошая мысль, – сказал Генри.

Он достал миску, положил в нее восемь яиц и протянул Луизе, но она только посмотрела на него. Он ждал, и наконец она взяла миску, вынула яйца и стала колоть одно за другим. Он подал ей веничек, и она взбила яйца. Он влил в них молока, и она взбила смесь. Тогда он нарезал перец с морковкой, добавил к ним лука, который уже начал прорастать в своем шкафчике, и натер немного проволоне – с той стороны, где он еще не посинел. Заглянул в мусорное ведро, где лежала упаковка с беконом, поразмыслил, но решил оставить его там. С сожалением. Заглянул в морозилку и обнаружил сосиски; вынул несколько штук и кинул на сковородку – пожарить.

Веничек остановился.

– Генри, – сказала Луиза.

Он посмотрел на нее.

– Как ты думаешь, Фрэнк выживет?

Он завязал пакет с сосисками.

– Думаю, да. – И сунул пакет обратно в морозилку.

– А вдруг нет?

Генри зажег под сковородкой огонь.

– Да выживет он. Не забывай, он же Франклин. Будущий великий американский герой.

Неужели это была улыбка? Если да, то она быстро исчезла.

– Великие американские герои не ходят задыхаясь…

– Знаю, – быстро отозвался Генри. Сосиски на сковородке зашипели.

Луиза снова принялась взбивать яйца.

– А как ты думаешь… Как ты думаешь, Фрэнк будет помнить, что случилось в ту ночь? – спросила она.

– То есть аварию?

Луиза кивнула.

– Нет, наверно.

Луиза еще чуть-чуть поработала веничком.

– Но мы-то вряд ли забудем, – сказал Генри.

Луиза взяла еще пару яиц, разбила и уронила все в миску. Снова за веничек.

– Скорлупу добавлять не обязательно, – заметил Генри.

– Мы никогда не забудем, как это было, – сказала Луиза.

Генри забрал у нее миску и выловил почти всю скорлупу. Долил еще капельку молока и взбил заново. Потом добавил нарезанные овощи, а сверху посыпал сыром.