Домой! Домой сейчас же! Ты слышишь? Беги!

Не смотри на это.

И потом, в одиночестве – запах крови.

Этот запах вернул ему память. Разве мог он его забыть? Как им тянуло с залитых солнцем полей – так пахло то, что лежало в полях. Как его крошечная мать пыталась закрыть ему глаза. Но она ничего не могла поделать с запахом и с жужжанием мух, которые жадно туда слетались.

Он лихорадочно перевязывал место, где была рука, а потом вдруг вспомнил другой звук – или услышал его сейчас? Стоны.

На свидетельское место вышел мистер Шерингем. Он сел как директор – нога на ногу, сложив руки на колене. Наклонился, чтобы поправить отвороты брюк над своими черными носками. Потом распрямился и поправил свой желто-синий галстук.

И стал ждать вопросов мистера Куинси.

– Мистер Шерингем, вы работаете директором Подготовительной школы имени Генри Уодсворта Лонгфелло, расположенной в Блайтбери-на-море?

– Да.

– Вы знакомы как с Франклином Смитом, так и с Чэй Чуаном?

– Члены руководства и преподавательского состава школы имени Лонгфелло стараются знакомиться со всеми своими учениками.

– Прошу вас, мистер Шерингем, расскажите суду о том, как Чэй Чуан был принят в вашу школу.

– Чэй Чуан и его родители встретились со мной. Они объяснили, что образование, которое можно получить в бесплатной местной школе, представляется им недостаточным. Я описал семье Чуанов нашу программу, а также рассказал о наших богатых связях с колледжами и университетами. Все это им очень понравилось, и с осеннего семестра Чэй приступил к занятиям в десятом классе.

– Испытывал ли он какие-либо трудности, когда учился у вас в школе?

– Ко времени начала занятий он был на два года старше большинства своих одноклассников – так сложилась его судьба. Были и ожидаемые трудности, связанные с отличиями нашей программы от обычной. Мы опасались, что Чэю может помешать слабое знание языка, однако никто из учителей не отмечал, что в этом отношении ему требуется специальная помощь.

– А как насчет социальной адаптации, мистер Шерингем? Ведь биография Чэй Чуана совсем не похожа на биографии большинства ваших учеников.

– Вы правы, и это нас тоже немного беспокоило. К нам поступали сообщения о некоторых инцидентах…

Тут миссис Чуан наклонилась через перила к адвокату Чэя.

– …однако это объяснялось лишь естественным оживлением ребят в связи с тем, что у них появился новый товарищ. Все быстро успокоились, и Чэй стал полноправным членом нашего дружного коллектива.

– Однако в прошлом январе произошло более серьезное событие.

Мистер Шерингем кивнул.

– Да. В прошлом январе в раздевалке спортзала вспыхнула ссора, и Чэй Чуана с другим юношей пришлось разнимать.

– Этим юношей был Франклин Смит?

– Да.

– Что послужило причиной ссоры?

– У учеников школы Лонгфелло не принято ябедничать.

– Вы не проводили разбирательства?

– В этом не было нужды. Ребята пожали друг другу руки у меня в кабинете, и я счел инцидент исчерпанным.

– Вы и сейчас считаете, что он был исчерпан?

– Возражаю, – перебил адвокат Чэй Чуана. – Свидетель не должен высказывать свое мнение.

– Возражение принято, – согласился судья.

– Вы действительно считаете, что юноши расстались друзьями?

– Думать так было бы наивно, – сказал Шерингем. – Но они, безусловно, поняли, что́ диктует им кодекс поведения в Лонгфелло.

– Благодарю вас, – сказал обвинитель. – У меня больше нет вопросов.

К Шерингему подошел мистер Джаконда.

– Мистер Шерингем, вы ведь гордитесь своей школой и ее учениками?

– Да, горжусь.

– Не кажется ли вам удивительным, что Чэй Чуан, который провел бо́льшую часть своего детства в лагере беженцев в истерзанной войной стране и преодолел тысячи миль ради того, чтобы очутиться подальше от подобных лагерей, сумел поступить в такую престижную школу, как ваша, и добиться в ней хорошей успеваемости?

– Я полагаю, что многие ученики Лонгфелло способны удивлять.

– Но не находите ли вы еще более удивительным то, что в вашей школе добивается успехов юноша, лишенный всех преимуществ, которые выпали на долю остальных?

– Не вижу тут ничего особенно выдающегося. Многим из наших учеников приходится преодолевать отставание, чтобы проявить себя и преуспеть в Лонгфелло.

– То есть многие из ваших учеников были свидетелями расстрела своей сестры?

– Нет, но…

– А может быть, у них на глазах вооруженные люди забирали их брата?

– Нет.

– Или они тоже поневоле покидали родной дом без гроша в кармане и приезжали в чужую страну, не умея сказать ни слова на языке ее обитателей?

– Нет.

– Мистер Шерингем, когда Чэй пришел на уроки в первый раз, несколько учеников встретили его в вестибюле и стали что-то бессмысленно лопотать, прикидываясь, будто говорят на азиатском языке. Вы называете это естественным оживлением ребят в связи с тем, что у них появился новый товарищ?

– Мистеру Чуану, не знакомому с нашими традициями, это могло показаться более враждебным, чем было на самом деле.

– А уведомил ли вас кто-нибудь о том, что неделю спустя, пятнадцатого сентября прошлого года, шкафчик Чэй Чуана взломали?

– Да, меня поставили в известность об этом происшествии.

– Будьте так добры, сообщите суду, что случилось со всеми учебниками Чэя.

– Их обрызгали краской из распылителя.

– Красной краской, если говорить конкретнее. Как вы полагаете, почему был выбран именно этот цвет?

– Не знаю.

– А знаете ли вы, сколько стоит новый комплект учебников?

– Они довольно дорогие. Наверное, не меньше сотни долларов.

– Сто шестьдесят пять. Может быть, замену произвели за счет школы?

– Затраты на покупку учебников несут родители наших учеников.

– Немаленькие затраты, особенно если их удвоить, верно?

И все это тоже естественное оживление?

Мистер Куинси поднялся с места.

– Возражаю, ваша честь. Мало того что мистер Джаконда бестактен по отношению к свидетелю, он еще и задает ему посторонние вопросы.

– Ваша честь, мистер Куинси поднял тему отношений между моим клиентом и Франклином Смитом, дабы намекнуть, что их стычка как-то связана с несчастным случаем, который мы сегодня расследуем. Защита считает необходимым обрисовать атмосферу, которая сложилась в школе и, возможно, привела к вышеупомянутой стычке.