Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через мгновение она наконец заговорила.
— Что это, черт возьми, такое? Где ты это взял?
Я указываю на красивую блондинку слева.
— Это Дженнифер Уилкс-Дэвенпорт. Также известная как моя мама.
Глаза Жас быстро наполняются слезами.
— Почему твоя мама и моя мама вместе на одной фотографии? — она поднимает фотографию. — Та маленькая девочка справа — это я.
— А двое слева — это Эйнсли и я.
Она качает головой.
— Я не понимаю. Это должно быть подделано или что-то в этом роде.
— Жас, у меня нет никаких сомнений, что это оригинал. Этот альбом был спрятан в моем шкафу последние девять лет.
Ее лицо смягчается, когда она проводит указательным пальцем по изображению своей мамы.
— У тебя есть объяснение получше?
— Есть, — киваю я. — Когда я впервые наткнулся на эту фотографию, мне было девять, может быть, десять лет. Я спросил отца, кто эти женщина и ребенок, и он сказал, что это одна из старых маминых подруг и ее дочь. Он пытался отобрать у меня фотографию — что, оглядываясь назад, было очень странно — но некоторое время спустя я нашел ее у него на его столе и украл обратно.
— Наши мамы были подругами?
Я жестом показываю на фотографию. Обе женщины обнимают друг друга сбоку.
— Я бы сказала, что да, судя по их улыбкам и языку тела.
— Это бессмысленно. Как наши мамы могли общаться друг с другом, когда мы были детьми, если мой отец до недавнего времени не знал о моем существовании? Мама сама мне об этом говорила — она ушла, когда была беременна, так и не сказав ему, — она снова изучает фотографию. — Святое дерьмо!
— Что?
Она указывает на раздвижную стеклянную дверь на заднем плане.
— Это дверь, ведущая на задний двор Чарльза. Эта фотография была сделана в его доме.
Я уже знал это, поэтому просто кивнул в знак согласия.
Жас ущипнула себя за переносицу.
— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть объяснение, потому что теперь у меня еще больше вопросов.
Я хватаю ее за руку.
— Жас, посмотри на меня, — я жду, пока ее глаза встретятся с моими, прежде чем продолжить. — Что ты помнишь из нашего маленького подслушанного приключения?
Если она задумается об этом, то разговор, который мы подслушали между нашими отцами, доказывает, что они оба знали о беременности Махалии.
Ее карие глаза расширяются, когда до нее доходит.
— О, Боже мой. Они лгали — и Чарльз, и моя мама. Он знал обо мне с самого начала, не так ли?
Я киваю головой.
— Да, знал. Я уверен, что Мэдлин тоже знала. Джон, мой частный детектив, раскопал налоговые отчеты, доказывающие, что твоя мама работала в особняке горничной незадолго до твоего рождения, пока тебе не исполнилось два или три года. Мэдлин и Пейтон должны были переехать где-то в середине этого периода. Я не могу представить, чтобы она позволила чужому ребенку жить в этом доме без веских причин.
— Но зачем моей маме скрывать это? Она уже сказала мне, что он не был хорошим человеком, так почему бы ей не быть честной о том, когда она ушла?
Я пожимаю плечами.
— Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что она пыталась защитить тебя. Чем меньше ты знала, тем лучше.
— Что я упускаю? В этой истории должно быть что-то еще.
— Должно.
Вот так вот.
10. Кингстон
— Я не знаю, как это выразить, кроме как просто сказать, поэтому… — я наполняю легкие воздухом, прежде чем выдохнуть. — Я абсолютно уверен, что наши отцы управляют чем-то вроде сети секс-торговли и уже очень давно.
Жас быстро моргает.
— Ладно… это… вау, эм… это действительно хреново. Но какое отношение это имеет к моей маме?
Мои губы сжимаются.
— Потому что я думаю, что твоя мама была непосредственно… затронута этим.
Я вижу, как крутятся колесики в ее голове.
— Ты думаешь, она была их жертвой?
Я торжественно киваю.
— Я знаю.
— Святое дерьмо. Разговор, который мы подслушали между ними, теперь имеет столько смысла, — голос Жас едва громче шепота.
Я сглатываю, когда вижу, что ее глаза наполняются слезами.
— Да, имеет.
— Но почему моя мама оставалась там так долго, если с ней жестоко обращались? Почему они просто отпустили ее? Разве они не беспокоились, что она их сдаст? Или она как-то сбежала? Боже, если это правда, значит, я существую только потому, что мою маму неоднократно насиловал этот больной ублюдок, — Жас положила руку на живот. — Я чувствую, что меня сейчас вырвет.
Я придвигаюсь ближе, рискуя вызвать рвоту, чтобы вытереть ее слезы большими пальцами.
— У меня есть некоторые идеи относительно этого, но ничего не подтверждено.
— Какие идеи? Разве секс-торговцы не держат своих жертв изолированными в мрачных местах или не продают их тому, кто больше заплатит? Если она действительно была их пленницей, почему она жила в многомиллионном особняке? Почему ей позволили подружиться с твоей мамой? Она выглядит счастливой на этой фотографии, — Жас ахает. — О Боже, что если она не была жертвой, а на самом деле работала с ними? Я не могу поверить, что она могла сделать что-то подобное. Я так запуталась.
Я хватаю ее за руку.
— Эй. Она никак не могла работать с ними, Жас, так что выбрось это из головы прямо сейчас.
Она хмурится.
— Но почему ты так уверен?
— Потому что она идеально подходит под профиль жертвы. Молодая, красивая, без денег, без семьи. Джон говорит, что твоя мама была зарегистрирована как беглянка за несколько месяцев до того, как ей исполнилось восемнадцать и она вышла из системы. Судя по тому, когда ты родилась, это примерно то же время, когда она забеременела, что означает, что она уже знала Чарльза.
— Но почему она выглядит такой счастливой на этой фотографии? — Жас размахивает фотографией. — Она выглядит здоровой. Определенно не похожа на ту, кто подвергся насилию.
— Это та часть, над которой я все еще работаю. За последние два года я понял одну вещь: секс-торговля проявляется в разных формах. Если это то, чем они занимаются — а как я уже сказал, я уверен, что это так, — то это довольно сложная операция. Они должны как-то скрывать свою деятельность за законным бизнесом; они слишком чисты. Джон отлично знает свое дело, но он не может найти ни одной улики, связывающей их с преступлением. Он подозревает, что некоторые
