Эд идет в свою спальню, бросая на ходу:

— Сладких снов, Клем.

Дверь закрывается, щелкает замок.

— Я не думаю, что он на самом деле имел это в виду, — размышляю я вслух, выбирая оставшиеся креветки с тарелки для Гордона. Поскольку мы больше не сидим за столом, правила не нарушаются. — А ты как считаешь, красавчик?

Учитывая, как Гордон стучит хвостом по полу, он согласен.

— О, ты самая лучшая собака. Приятно, что ты на моей стороне.

Он берет угощение прямо с моей ладони и ест, чавкая от восторга. Это не подкуп, а экономия и разумное использование отходов.

— Хочешь спать со мной? — спрашиваю я, гладя его по голове. — Держу пари, это тоже нарушение правил, но мне все равно.

Похоже, Гордону тоже.

Я заканчиваю на кухне и выключаю свет, чищу зубы, надеваю пижаму и устраиваюсь поудобнее на футоне. К счастью, Гордон очень хороший пес и не занял больше своей половины кровати.

Приятно не быть одной.

В знак примирения утром я варю Эду кофе. Я не добавляю ни молока, ни сахара, потому что не знаю, как он его пьет, заливаю в термос и оставляю на столе, поскольку понятия не имею, во сколько Эд встанет. Может быть, он уже проснулся и теперь ждет, когда я уйду. Хотя, возможно, он еще крепко спит, совершенно не заботясь обо мне. Гордон свернулся калачиком на своей кровати у дивана. Он уже вышел на короткую прогулку, чтобы пописать на местную флору, и теперь готов вздремнуть. Неудивительно, что, спя по двадцать часов в сутки, он так хорошо выглядит.

Вероятно, следует оставить Эду записку, объясняющую отсутствие молока и сахара в кофе, но я не нахожу ручку. Я поискала в кухонных ящиках и в потайном отделении стола с почти идеально чистой столешницей. Среди художественных принадлежностей есть пенал с карандашами. Они похоже дорогие. Сомневаюсь, что Эд хочет, чтобы я писала ими глупые записки.

Единственное место, где я еще не смотрела — письменный стол в свободной, теперь моей, комнате. Мои намерения чисты. Я не собираюсь копаться в его вещах, а просто хочу оставить записку. К тому же это моя временная комната, и Эд сказал, чтобы я чувствовала себя как дома.

Время поджимает, мне пора на работу.

«Полцарства за ручку!»

В верхнем ящике стола: ножницы, клейкая лента, бумага, ластик и наконец-то пара ручек. Одна не пишет. Я проверяю на ладони вторую и «бинго!». Я уже собираюсь закрыть ящик, но вижу маленькую синюю бархатную коробочку в глубине. Не раздумывая, я достаю ее, осторожно открываю и охаю.

Там, на подушечке из белого атласа, лежит прекрасное кольцо из белого золота с круглым бриллиантом в изящной, словно кружево, розетке. Оно точно антикварное, а еще милое и красивое — то есть, совсем не похожее на меня.

— Дай мне! — Эд выхватывает у меня коробочку.

На нем только свободные пижамные штаны, и, черт возьми, так много обнаженной кожи и татуировок ужасно отвлекают. Но взгляд на его хмурое лицо отрезвляет лучше холодного душа.

— Какого черта ты рылась в моих вещах?

— Прости, я просто искала ручку, — я показываю свою исписанную ладонь. — Видишь?

— Какого черта… зачем ты рисовала на себе?

— Я пробовала пишет ли она. Хотела оставить записку насчет кофе, который тебе приготовила.

Он качает головой и сжимает коробочку в кулаке.

— Просто держись подальше от моих вещей.

— К-конечно. Извини еще раз.

Эд разворачивается и идет прямо в ванную. Я благоразумно прикусываю язык, когда он захлопывает дверь, и ухожу на работу.

Интересно, поменяет ли он замки к тому времени, как я вернусь? Может, это будет к лучшему.

*** *** ***

— Если загладить свою вину в постели — не вариант, то накорми его повкуснее. Это всегда срабатывает.

Я вздрагиваю.

— Даже не знаю. Именно из-за того, что приготовила ему кофе, я и попала в такую переделку.

— Нет. Это из-за того, что ты совала нос куда не следует.

— Но…

— Знаю, сначала ты просто искала ручку, а потом? — Айрис цокает языком. — А теперь иди в раздел кулинарных книг и займись делом.

— Я чувствую, словно меня осуждают.

— Не знаю, — говорит Френсис. Она тоже в магазине, сидит на диване и потягивает кофе. — Но, кажется, кое в чем Айрис права.

Я показываю ей средний палец.

— Очень по-взрослому, Клем.

— А если я что-нибудь куплю Эду? — спрашиваю я.

— Почему бы тебе не попробовать сделать что-нибудь своими руками? — предлагает Френсис. Она точно заодно с Айрис. Двое против одного — это нечестно. — Потрать немного времени и усилий на извинения.

Тяжело вздохнув, я сажусь на пол перед поваренными книгами.

— Как думаешь для кого предназначалось кольцо? Сомневаюсь, что оно было для меня.

Не получив ответ, я поднимаю глаза и вижу, что они обе смотрят на меня с удивлением. Может быть, даже с легким ужасом.

Айрис моргает.

— Дорогая, ты не можешь быть настолько глупа.

— Может быть, ее ударили сильнее, чем мы думали, — добавляет Френсис.

«Господи, дай мне сил».

Теоретически они должны быть на моей стороне, хотя лучше уж пусть говорят, что думают, чем пичкают всякой фигней.

— Я понимаю, что мы расстались не так давно, чтобы он сделал предложение той брюнетке. Но кольцо могло принадлежать кому-то, с кем он встречался до меня.

Френсис качает головой.

— Нет. Эд спрашивал меня, что тебе больше понравится: старинное кольцо или новое.

— Когда это было?

— Месяца три назад. Наверное, он просто ждал подходящего момента, чтобы сделать предложение, а потом ты с ним порвала.

— Он хотел жениться на мне? — Я поникаю плечами. — Брак… Черт! Это большой шаг. Огромный. Я и не подозревала, что мы так близки. В смысле, я знала, что у нас было все серьезно, но… брак. Теперь я чувствую себя первостатейной сукой.

— Ты драматизируешь, — упрекает Айрис.

— Зря ты согласилась, чтобы я переехала.

— Ой, пожалуйста, — стонет Френсис. — Ты отчаянно хотела провести с ним больше времени. Я сделала тебе одолжение.

Я молчу, не собираясь признавать ее правоту.

Мысль о том, что мы с Эдом планировали совместное будущее, включающее белый забор и возможно, двух тире пять детей, терзает ум.

Пока смерть не разлучит нас… и все такое. Неудивительно, что, обвинив в неверности, я разбила Эду сердце.