— Это я тоже заберу.

Наташа растерянно прошептала:

— Почему? Там же нет ничего такого.

— Верну по приезду, — и, помедлив, добавил: — Может быть.

Девушка соскочила с телеги и, отвернувшись от них, направилась к своему пристанищу. «Вот, гад, всё ему мало, — негодовала она. — Пусть подавится». Особенно жалко было кофе. И мыла. До слёз.

— Я тебя не отпускал, — услышала в спину грозный окрик.

Даже не вздрогнула, продолжая идти. Брезгливо дёрнув щекой, бросила, не оглядываясь:

— Пошли бы вы…

Её схватили за травмированную руку, разворачивая в шаге от телеги:

— Или говори, чтобы я понимал, или молчи.

Наташа вскрикнула от прострела боли в плече. Морщилась, поглаживая его:

— Что вам от меня нужно? Рюкзак забрали и топайте дальше. Больше у меня ничего нет, — демонстративно повертела перед лицом сиятельного растопыренными пальцами.

— Не смей дерзить мне! — глаза Герарда налились темнотой. — Забыла, кто перед тобой?

Она, вздёрнув подбородок, с вызовом смотрела на него. От былого благодушного настроения не осталось и следа.

— Прежде всего, вы мужчина и перед вами женщина! А потом вы уже граф и кто там ещё.

— Верно, ты — женщина, а значит должна молчать и делать то, что говорит мужчина. Пока не закончен разговор, даже женщине королевской крови не позволительно поворачиваться спиной к мужчине. Неблагодарная… Ты пользуешься моей защитой и покровительством. Назови мне твоё полное имя.

Бригахбург говорил спокойно и убедительно, но глаза и подрагивающие уголки губ указывали об обратном: он едва сдерживался от более решительных действий.

— Не ваше дело, как моё полное имя, — упрямство не давало отступить на шаг и благоразумно остановиться. — Я вас не просила о защите и покровительстве. Верните мне мои вещи, и я уйду.

— Твоя хозяйка будет решать, когда и куда тебе идти.

Девушка нервно ухмыльнулась:

— Хозяйка? Юфрозина мне такая же хозяйка, как и вы. Я сама себе хозяйка.

— Ты не из её свиты?

— Нет.

— Ты была у бандитов, — протянул Герард. В голосе явственно слышалось: «Я так и знал».

— Не была я у них, — сдвинула брови Наташа. — Отстаньте от меня! — Шагнула к телеге: — Привязались.

— Кто ты и откуда?

— Не помню, — наклонила голову, притрагиваясь к ране. Горячая, она пульсировала тихой ноющей болью. Для убедительности добавила: — Только имя помню, и то не уверена, что оно моё.

Бруно, всё это время стоящий в стороне, вмешиваться не спешил. Девчонка дерзила. Он был солидарен с другом, но во избежание непредвиденных непоправимых последствий обстановку следовало разрядить.

— Герард, ей нужно прижечь рану, — шепнул тихо, чтобы она их не услышала. — Но, если ты решишь её отпустить, то прижигать не нужно. Всё равно погибнет в лесу. Пусть уходит. Долго мучиться не будет. Я видел следы бурого неподалёку. Крупные следы.

Рыцарь казался спокойным, а граф молчал, уж который раз присматриваясь к иноземке. Если она не была с Юфрозиной и с бандитами, то где её сопровождение? Почему она одна? Откуда она вообще взялась? Ведьма так вести себя не будет. Да и зачем они ведьме?

Потирая в раздумье колючий подбородок, внимательно следил за ней. Что-то настораживало. Смелый прямой взгляд? Простолюдинка не посмела бы так себя вести с благородными господами. А как она смеялась: громко, открыто… Кто же она? Вздохнул: сознательно обречь её на смерть он не мог. Дерзкая незнакомка действительно была хороша. А если ещё крепка здоровьем, то только глупый откажется от такого подарка. Если её никто не будет искать… Что касается строптивости… Будет достаточно одного урока, и она станет послушной и покладистой.

— Зови Ланзо. Прижигать рану.

Командующий отвернулся, пряча довольную улыбку. Он был уверен в благоразумии друга.

Его сиятельство привлёк внимание надзирателей:

— Глаз с неё не спускать, — и опять вздохнул: «А то рты открыли. Что за напасть с этой девкой!»

* * *

Наташа взобралась в телегу. Шептание мужчин за спиной навевало нехорошие мысли. Под руку попалась фляга Кристофа. Девушка, с трудом выдернув пробку, понюхала её содержимое. Противное разбавленное вино. Глотнула. Поморщилась. В салфетке нашла ломтик чёрствого хлеба, кусочки вяленого мяса и твёрдого солёного сыра. Мясо показалось довольно вкусным, хлеб пресным. Сыр не понравился.

День близился к концу. Танцующие вспышки закатного солнца проникали через пышную листву деревьев.

Снова путешественнице было плохо. Болела голова. Знобило. Как и положено, к ночи поднималась температура. Хотелось спать. Осторожно оглядываясь, собралась примоститься под накидкой, но услышав своё имя, вздрогнула, оборачиваясь.

— Наташа… — Бруно замолчал, вслушиваясь в звучание нового слова. — Я правильно сказал?

Она утвердительно кивнула и, сведя брови к переносице, настороженно посмотрела на него.

Подошёл граф. На его лице блуждала — как показалось девушке — самодовольная улыбка.

Рыцарь продолжил:

— Сейчас мы тебе прижжём рану на голове. Будет больно.

Она поморщилась, согласно кивая.

Подошедший воин, хмурясь, присматривался к иноземке. Дав ей выструганную палочку толщиной с палец, вздохнул:

— Возьмите в рот, госпожа, и зажмите зубками.

«Госпожа» огляделась: в ярком свете костра чётко виднелись лица притихших мужчин, с любопытством наблюдающих за ней. Слышалось беспокойное фырканье коней.

Выпитое вино не давало о себе знать ни капельки. Хлебнуть бы водки. Вон как его сиятельство радуется. Ждёт её позора?

— Не дождётесь, — зажала в зубах протянутую палочку, демонстрируя белые красивые зубы.

Герард и Бруно — особо не церемонясь — схватили её за руки. В их глазах яркими жёлтыми сполохами отражался отблеск костра.

Наташа дёрнулась, вырываясь, и, толкнув графа в грудь, промычала:

— Руки убрали!

Бригахбург, ухмыляясь, уставился на бунтарку, подзывая жестом стражников: с факелом и с флягой.

Девушка, понимая, что от неё требуется, уцепившись мёртвой хваткой за край телеги, опустила голову. Широко открытыми глазами, исподлобья, она наблюдала за происходящим, видя перед собой лишь чьи-то ноги, обутые в грубые кожаные тапки, перетянутые толстыми шнурками.

Чувствовала, как ковыряются в голове, надавливая и промывая рану, как её щиплет, как струится спиртное и тяжёлыми каплями срывается в мятую траву под ногами. Тело ныло в ожидании боли. Сердце, замерев на мгновение, сорвалось на сумасшедший ритм, сбив дыхание.