Рик, внезапно перестав улыбаться, серьезно сказал:

– Вашего жемчуга не хватит. Поверьте мне, я знаю здешний рынок.

С этими словами он встал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь каюты.

Ирис присела на койку, почувствовав, что ее бьет озноб. Странный акцент… но это не главное. Странные слова… Да нет, быть того не может. Конечно, она ошиблась. Везде бывают странные люди. Если разобраться, у нее и самой хватало странностей.

Приземистый одноэтажный дом с затейливой двускатной крышей прятался в зарослях душистого кедра. Большую открытую веранду заслоняли от солнца тень широколапых ветвей и длинная полоса густого кустарника. Войти сюда без вреда для своего костюма можно было лишь со стороны дома, но никак не из сада, хотя лестница имелась и даже подметалась.

За круглым столом на гнутых ножках, занимавшем половину всей площади, сидели двое. Странная это была парочка. Оба молчаливо курили, но на этом их сходство заканчивалось. Один курил сигару, свернутую из листьев, другой грыз трубку белыми крепкими зубами. Тот, что с сигарой, был молод. Правильные черты лица несколько портила надменность, сквозившая во взгляде узких, широко расставленных глаз. Полные губы улыбались, но от этой улыбки хотелось бежать со скоростью штормового ветра. В ней не было тепла, не было веселья, лишь самоуверенная, деспотичная воля. В двадцать семь лет дон Родриго де Вальдоро прекрасно знал, чего он хочет, и как поступить с теми, кто будет ему препятствовать. Впрочем, препятствовать и даже просто возражать дерзали немногие. Один из этих немногих сидел напротив. Он не растекся по креслу-качалке, как Родриго, а выбрал ореховый стул с жестким сиденьем. Больше всего он был похож на большого уличного кота. В позе, вроде бы свободной, проглядывала готовность вскочить и мгновенно, не тратя слов, объяснить, что почем любому, кто напросится. Этот весьма колоритный тип занимал особое место в иерархии слуг дона Родриго. Хозяин очень ценил немолодого, хмурого цыгана. Тот был не так умен, как изворотлив, не так честен, как неприхотлив, не так верен, как ограничен в выборе хозяев. Говоря проще, сеньор Хосе Мартинес, управляющий «по особым делам», был разбойником и вором, которого разыскивали альгвасилы всего испанского Мэйна.

Третьей была молодая, русоволосая девушка в грязном, порванном платье. Она стояла у стены напротив, пытаясь держаться прямо и гордо, но удавалось ей это из рук вон плохо. То, что мужчины сидели, а девушка стояла, достаточно четко определяло ее статус в этом доме – она была пленницей.

– Перестань реветь. Вытри лицо, – резко приказал молодой испанец и бросил девушке шелковый платок. Он произнес это по-английски, на родном языке пленницы, почти не коверкая слова. Она вздрогнула, нагнулась, подняла платок и поспешно прижала его к лицу.

– Сеньор, я верно служу вам почти год, – проговорил цыган, разглядывая пленницу. – Вы вытащили меня из тюрьмы, и я стараюсь заслужить вашу невиданную милость, но этак, пожалуй, я скоро останусь без хозяина. Ведь эта девчонка совсем не похожа на ту.

– Это не будет помехой, – ответил испанец, – лицо ей прикроем вуалью, оденем прилично и покажем с дальнего расстояния. Волосы-то один к одному. Разве что у этой погуще.

– А если Нортон не поверит нам? – смуглое лицо цыгана не выражало ровным счетом ничего, и было не понять: то ли он пытается отговорить хозяина, то ли напротив, помочь дельным советом.

– Мы не пойдем на берег, – ответил испанец, – случиться может всякое, и незачем снабжать старика заложниками. Мы пошлем того, кому Нортон поверит.

Хосе подхватил мысль хозяина на лету:

– Этот тощий английский дворянчик, который так боялся уронить свою честь, что отказался умываться лишь потому, что таз поставили на пол? Граф, видите ли, не может встать на колени. Теперь ходит грязный как свинья и чешется, как собака. Дже-е-нтльмен, – с презрением протянул цыган. – Где были глаза этого Нортона, когда он сватал за него такую отчаянную девчонку?

– Она убила моего отца, – глухо напомнил младший.

– Мы были на «Долорес», сеньор, – примирительно проговорил Хосе, – и не знаем, как было дело на «Сан-Фелипе». Возможно, она только защищалась.

Дон Родриго бросил недобрый взгляд, но Хосе выдержал его бестрепетно.

– Ты, кажется, оправдываешь эту тварь? Смотри, Хосе. Отправить тебя обратно в тюрьму намного легче, чем вытащить оттуда. Я смог одно – смогу и другое.

– Воля ваша, сеньор, – теперь уже в открытую усмехнулся Хосе. – Но когда вы будете передавать меня алькаду, подумайте о том, что в один прекрасный день вы можете оказаться рядом со мной. Почти год вы, сеньор, укрывали беглого преступника, и не только из христианского милосердия. Я выполнял ваши поручения и хорошо запомнил тот дом на площади, где жила эта несчастная девушка, дочь губернатора…

– Замолчи!

Дон Родриго вскочил, кресло отлетело в сторону. Он невольно потянулся к поясу, к рукояти своей длинной шпаги, но наткнулся на черные, неподвижные глаза цыгана. Разбойник не переменил позы, лишь слегка двинул локтем, и громадная ладонь оказалась в дюйме от короткого плоского ножа. С минуту они глядели в лицо друг другу. И хотя молодой испанец глядел сверху вниз, он прекрасно понимал, что преимущество это весьма относительное. Стол мешал ему использовать шпагу, тогда как сам он, стоя в полный рост, представлял отличную мишень для ножа ловкого разбойника. Английская пленница испуганно сжалась. Она не поняла разговора, но у нее хватило ума сообразить, что будет, если эти двое сейчас сцепятся. Победи молодой испанец – все останется по-прежнему, но достанься победа цыгану, ее ждет немедленная смерть.

Внезапно дон Родриго выдохнул, расслабился, опустился в удобное кресло и наигранно рассмеялся:

– Право, мой друг мой, мы похожи на псов, не поделивших сахарную кость. Это глупо.

– Да, сеньор, – в знак согласия цыган склонил голову, рука отодвинулась назад, и дон Родриго перевел дух. Такие стычки случались и раньше, и, не найдя лучшего выхода, испанец сделал вид, что ничего не случилось:

– Эта англичанка – ведьма. Я жалею, что не убил ее собственными руками. А что касается выкупа – мы его получим. Дон Родриго де Вальдоро всегда возьмет свое. Нам повезло, что не утопла эта девчонка, Мэри.

Услышав свое имя, девушка вздрогнула и выпрямилась. Заплаканные глаза остановились на Родриго с невыразимой мольбой. Но тот глядел мимо нее. На цыгана.

– Хосе, время против нас. Мы должны сделать дело до того, как слухи о гибели «Полярной звезды» достигнут Старого Света. У тебя неделя, чтобы сделать эту парочку покладистой. Неделя, Хосе.

– Да, сеньор, – привычно кивнул цыган.

– Я спас тебя от виселицы, – напомнил хозяин, – говорят, люди твоего племени не забывают своих долгов…

Хосе Мартинес снова нагнул лобастую голову с шапкой жестких черных волос и ничего не ответил, а про себя подумал: «Не забывают, это верно, только от виселицы меня спас не ты, а госпожа Беатрис…»