— Хорошо, я согласна на твои условия, — начинаю, медленно приближаясь к самому главному. Я должна знать! — Ты помогаешь мне, я отдаю тебе документы. После — у меня будет свобода. Но прежде, если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты должен сказать мне, кто ты тогда на самом деле? Друг или брат? И если Асад мертв, тогда… — спрашиваю, и запинаюсь, не в силах договорить эту мысль, от мгновенно нахлынувших, давящих слёз.

Мне просто хотелось узнать одно: где могила Асада, если только, она была на самом деле, после такой ужасной трагедии.

— А ты бы хотела, чтобы он был жив? — тихо спрашивает на ухо мужчина, опять уклоняясь от ответа.

И в этот момент, я не могу настоять на своём, добиться этого ответа. Просто молчу, пытаясь взять себя в руки, и подавить комок, поступивший к горлу. Мне не хотелось плакать при этом человеке! Не хотелось открываться ему, свои чувства, эмоции и боль, потому что я сама в себе ещё не разобралась до конца!

К тому же, он не подпускает меня к себе, не открывает свою личность, зачем тогда мне, перед ним «оголяться»?!

Именно из-за этих раздумий, между его вопросом и моим ответом следует слишком длительная пауза, которую мужчина расценивает по-своему. Поскольку в следующее мгновение, между нами в одну секунду всё меняется…

Другой накал, другая обстановка, напряжение…

— Я так и думал! — бросает, как-то разочарованно.

После чего, он рассоединяет наши руки, размыкает пальцы, оставляя мою талию без крепких объятий, и они вновь ложатся мне на плечи, чтобы только удержать на месте.

А я остаюсь в некой растерянности, не понимая что происходит и к чему, такие резкие, категорические изменения, голос, слова!

Плакать больше не хотелось, в голове просто был хаос. Я хотела спросить: что не так, в чём дело, как бы сейчас глупо это не звучало, но мужчина опережает меня, произнося бесстрастным, холодным тоном:

— Условия договора приняты, и я даю тебе слово, что они будут исполнены! Я помогу тебе вернуть жизнь, дам свободу и защиту. Но для своего же блага, ты должна содействовать мне и рассказать всё, что тебе известно. В том числе и о предложении замужества! — настаивает. — Ты можешь доверять мне полностью, и чтобы ты в этом не сомневалась…теперь, твои двери будут открыты, а охрана отменена. Дом в полном твоём распоряжении. На улицу, лучше не выходить без моего ведома, поскольку там собаки. Если захочешь погулять, просто дай мне знать. Моя комната напротив твоей спальни, если что-то понадобиться…стучи. В любых других вопросах, ты всегда можешь обратиться к Ирине Александровне. Она хорошая, добрая женщина и никогда не обидит ни тебя не твоего…сына, — последнее слово, он почему-то произносить после паузы, но я не обращаю на это внимание, поскольку не верила в свою удачу.

Заключение в комнате завершено!

Но, всё это было сказано, таким странным тоном, так спонтанно и неожиданно, что я не поняла, к чему в нём эти изменения. Плохо или хорошо? И что последовало этим переменам? Мой ответ…точнее молчание?

Нужно было прокричать сразу, что я безумно сильно хотела, чтобы Асад был жив, и я планировала это добавить. Но, мужчина за моей спиной не позволяет мне сказать этого, своим следующим поступком.

Он просто сжимает мои плечи в своих руках, прижимает к груди, опять прикасаясь к макушке носом, и вдыхает мой запах. Словно напоследок. А потом, просто отпускает меня и уходит….

Милена

Он ушёл.

А меня как будто от некого груза освободили. Такой себе откат, после его сильнейшей энергии, этих эмоций и ощущений…

Я так и не узнала кто он, но то, что мужчина меня не тронул, уже о многом говорит. Поскольку я была в полотенце, легкодоступная, уязвимая, под его контролем…он знал это, видел, чувствовал, но не взял силой, ни к чему не принуждал. Только обнимал, вдыхал мой запах как одержимый и разговаривал.

Это обнадёживает, даёт мне больше уверенности, силы и доверия. Если он всё же додержится своего обещания и завтра, мои двери будут открыты, а за ними я не увижу охранника — он получит мою благосклонность. У меня не будет причин ему не доверять, несмотря на то, что я так и не узнала его личности.

Мне защита — ему документы!

Все по-честному!

Для чего мне знать его лицо, имя, если это не имеет значения?

Я расскажу ему всё что знаю, о Денисе, о документах и прочем. Он мне поможет и я уйду…начну новую жизнь. Зачем мне знать этого мужчину?

Хочет скрывать свою личность — пусть скрывает! Я тоже не пущу его в свою душу, не буду рассказывать о себе, только по делу.

Вот и всё!

Мне казалось, я в себе разобралась. Пришла к логическим мыслям, и приняла правильную позицию…

Но потом, когда я легла спать, некоторое время не могла уснуть, размышляя о сложившейся ситуации.

Если это брат Асада, тот самый Амир, почему он прячет лицо? Настолько изуродован? Тогда можно понять, к чему вся эта скрытность.

Но с другой стороны, его объятия не такие как должны быть у мужчины, к девушке его брата.

Хотя, в принципе, я не совсем была девушкой Асада, просто развлечение! Но всё же, я была его…А он не любил делится. И шрам Дениса это доказывал!

Я думала об этом, прокручивая в голове каждую мелочь, и пришла к выводам, что некоторые слова мужчины могли принадлежать только Асаду, плюс мои чувства и прочие мелочи, как одежда, духи, информация!

А потом возникали противоречивые чувства, сомнения…Ведь Асад не тянул бы два месяца, чтобы найти меня, поскольку ему было известно о документах, об их важности, поэтому он должен был добраться ко мне первым. Ну, хотя бы только из-за этих бумаг…

Но его не было.

А мужчина, у которого я нахожусь сейчас в доме, явно недавно узнал о моем месте пребывания, поскольку мой сын для него стал неожиданной новостью. Похищая меня, он не рассчитывал на малыша, и я помню, как удивились его люди, которые лишали меня сознания, перед тем как доставить хозяину. А потом и сам мужчина спросил, откуда у меня ребёнок.

В общем, я запуталась и была не далека от шизофрении…

Пролежала в кровати целый час, прислушиваясь к звукам своего урчавшего желудка, но потом всё же не выдержала и напала на поднос с едой, который мне принесли накануне перед сном.

Холодная ветчина в соусе, пюре и салат из морепродуктов, показались мне самыми вкусными в мире. Я слопала практически всё, а когда закончила, ещё некоторое время простояла у окна, разглядывая огоньки ночного города в дали, и не могла сдержать слёз.

Ночь — для меня самое худшее время суток. Это когда ты остаёшься сам на сам, в глухой тишине, во мраке и со своими мыслями. Такая одинокая, а иногда даже пустая…

И в такие моменты, я всегда знала, что мне не хватает…что именно мне нужно чтобы заполнить эту пустоту, одиночество. Только вот всегда отрицала это, не пускала в себя, не принимала! До боли в сердце, до крика в душе…но я держалась, пока не выматывала себя эмоционально окончательно. После чего всё же засыпала, и словно возрождалась заново, встречая новый день, с другой силой и стойкостью.