— Большая радость. Постарайся не подстрелить кого-нибудь из курьеров Клана, ладно?

— Не такая я дура. — Брилл в очередной раз фыркнула.

— Я знаю, я просто не хочу, чтобы ты лишний раз рисковала, — добавила Мириам. — Ну ладно, дети, пора трогаться в путь. Пока я просто не беру тебя с собой, Брилл. — Она потянулась за своей туристской курткой, натянула ее и похлопала по правому карману, проверяя, на месте ли ее собственный пистолет. — Пожелайте мне удачи, — сказала она, направляясь к задней двери, а затем и во двор.

Мириам пришла в себя, балансируя на краю пропасти, и инстинктивно шарахнулась в сторону, пытаясь ухватиться за ветку дерева, поймала ее, сделала два отчаянных шага — земля под ее ногами начала осыпаться, — а затем почувствовала, что прочно стоит на твердой почве, которая больше не ускользает из-под ног.

— Чертовщина. — Она посмотрела влево. Большой участок голой топкой земли лежал посреди снежного ландшафта, выделяясь на краю крутого обрыва, уходящего вниз на глубину десять футов, к наполовину замерзшему руслу ручья, выходившему футов на двадцать за пределы ее двора. — Вот чертовщина. — Она задыхалась, леденящий ужас принуждал ее жадно глотать обжигающе холодный воздух. Перепуганная, она бросила взгляд вниз, на ручей. Если бы мы арендовали следующий объект или как раз сейчас я переносила бы с собой Брилл… Нырок с такого склона мог бы оказаться фатальным. Или я просто не смогла бы переместиться? Она подняла глаза. Ей повезло, что здесь оказалось это дерево, молодой вяз, который первые свои шесть футов рос высоко и прямо. Лес поблизости был редкий. «Нужно спросить у Брилл, что еще она не догадалась рассказать мне про „путешествующих между мирами“», — решила Мириам. Возможно, мать была права насчет ее избыточной самоуверенности. Откуда-то сами по себе всплывали туманные воспоминания о том, что вроде бы большая часть Бостона была построена на мусорной свалке, отвоеванной у залива. «А что если я приземлилась бы где-нибудь в открытом море?» — подумала она и наклонилась на минуту или две в сторону дерева, чтобы перевести дух. Вдруг воображаемые детали ее перехода, когда ноги то врезались в стену, то парили в десяти футах над поверхностью озера, вовсе не показались ей смешными.

Она закрыла медальон и осторожно положила его в карман, а затем огляделась.

— Обойдется, — пробормотала она себе под нос. — Пока что я с этого обрыва не сверзилась. — Мириам пристально и внимательно разглядывала его. — Гм-м. — Она отправилась в путешествие примерно в футе от стены, окружавшей двор слева: крутой склон обрыва уходил под стену. Двор был шириной почти двенадцать футов, что означало…

— Вот здесь. — Она вытащила нож и вырезала на дереве белую отметину, примерно на уровне головы. Затем сбросила рюкзак и повернулась, очень медленно, пытаясь осмотреть ландшафт.

Ручей бежал вдоль холма к реке, протекавшей в стороне, в четверти мили, но она была почти невидима за лесом, даже при том, что голые зимние ветви закрывали обзор гораздо меньше, чем летнее изобилие зелени. В другой стороне деревья виднелись насколько хватал глаз.

— Я могла бы тут бродить кругами целые мили, — заметила себе Мириам. — Гм-м.

Она сделала на дереве следующую зарубку, затем начала осторожно исследовать лес, помечая деревья на своем пути. Спустя час она установила, что на двести ярдов в обе стороны от ее маленького двора ландшафт почти не меняется. По чистейшей случайности Мириам угодила чуть ли не в самое худшее из возможных место.

— Хорошо, — сказала она себе, нажимая рукой на лоб, будто могла втиснуть головную боль назад в кости черепа. — Ну, начали. — На этот раз она завернула левый рукав и взглянула на озябшую кожу на внутренней стороне запястья — бледную, почти посиневшую от холода, за исключением темного зеленовато-коричневого рисунка, нанесенного тонким пунктиром чуть ниже точки, где бился пульс.

Рисунок сделал свое дело.

Ночью Мириам спалось неважно. Ее мучила раскалывающая головная боль, слабость в желудке и тошнота, незнакомая тому, кто никогда не страдал мигренями. Но она справилась и со вторым путешествием, сразу как стемнело, всего через четыре часа после первого, и вернулась почти через час, с болью в руках и спине (от переноса набитого всякой всячиной походного рюкзака), сотрясаемая крупной дрожью.

Бриллиана носилась с ней, закармливая мусакой и приготовленным на гриле осьминогом из греческого ресторана с обедами на вынос, который она где-то обнаружила сама (Брилл взялась за исследование чужеземных кухонь с восторгом неожиданно обретшего свободу гастронома), и теперь готовила ее следующую отправку с грузом.

— Чувствую себя проклятым мулом, — жаловалась Мириам за бутылкой вина. — Будь нас хотя бы двое!

— Я бы помогала, если б могла, — охотно заявляла Брилл. — Ты же знаешь, я бы помогала!

— Да, да… извини. Я не хотела сказать ничего такого. Просто… Я едва утаскиваю на спине восемьдесят фунтов. А сто двадцать? Столько я даже приподнять не могу. Хотелось бы нести больше. Нужно заняться тяжелой атлетикой…

— Как всем курьерам. А почему ты не пользуешься ходильной рамой? — спросила Брилл.

— Ходильная… Это что-то такое, что использует Клан и о чем я не знаю?

Брилл покачала головой.

— Точно не скажу. Я никогда не видела, как управляются на почтовой службе. Но наверняка… если мы приготовим очень тяжелую упаковку и поднимем ее, хотя бы просто оторвем от земли и в этот момент переместимся? Вдруг получится?

— Не исключено. — Мириам скорчила гримасу. — Но таким же успехом я могу и вывихнуть лодыжку. Что и само по себе будет плохо, а уж окажись я в незнакомом месте…

— А что если ты попытаешься «переправиться» с чем-то, что просто стоит на земле? — спросила Брилл.

— Не знаю. — Мириам вновь наполнила стакан. — Это я попробовала первым делом. Если ты запрыгиваешь мне на спину, я смогу нести тебя всего примерно тридцать секунд, а потом свалюсь… Кстати, это достаточно долго. Но некоторое время назад я пыталась проделать такой эксперимент с диваном. И получила только острую головную боль и рвоту в туалете. Не знаю, как я справилась в первый раз, сидя на вращающемся стуле, разве что кресло как-то повлияло на процесс своими колесами… у кресла не было большого сцепления с полом.

— О, верно.

— Что наводит нас на очень интересные мысли по поводу семейной торговли, — добавила Мириам. — Их ограничивают вес и объем того, что можно перевезти. Две с половиной тонны в неделю. Если мы расчистим для торговли мир номер три, это приведет к падению доходов, весьма стремительному, хотя трехсторонняя торговля будет представлять большую ценность. Нам нужно найти способ вести импорт-экспорт так, чтобы не попасть в меркантильную ловушку нулевой выгоды.

— Это что? — Брилл недоумевала.

Мириам вздохнула.

— Очень старая теория. Идея в том, что существует ограниченное количество товаров, имеющих фиксированную стоимость, так что, если ты перевозишь их из одного места в другое, их источник должен обходиться без них. Люди чаще всего полагают, что вся торговля работает именно таким образом. Что происходит, если перевозить некоторое количество товара туда, где его не хватает? Рано или поздно цена на эти товары начинает падать… снижаться… а ты между тем закупаешь этих товаров столько, что их цена начинает расти уже у производителя.