Вскоре после разговора с Мутиным мне было поручено выехать в отделы контрразведки «СМЕРШ» ряда фронтовых дивизий и там с помощью наших работников подобрать солдат и сержантов, которых можно было бы включить в группу. Помню, подобрал я тогда несколько кандидатур. Из них запомнился Гусельников Гриша, простой русский парень, со спокойным характером, немного рябоват, родом, кажется, из Пензенской области. Остальные члены группы были подобраны Управлением контрразведки «СМЕРШ» фронта, и познакомился я с ними значительно позже.

В ноябре 1943 года мне стало известно об утверждении моей кандидатуры в качестве руководителя группы, и с этого времени активизировалась работа по подготовке операции. Мне сообщили о предположительном месте заброски группы, основных направлениях в работе и возможных условиях, в которых нам придется действовать. Однако обо всем этом говорилось пока в общих чертах, без упоминания конкретных объектов, точного пункта заброски и базы, на которую мы должны опираться. Эти и другие подробности надлежало разработать и изложить в плане.

Впереди — поездка в Москву. Там окончательно решалась моя судьба как старшего группы. Состоялась эта поездка в начале января 1944 года. В то время Управление контрразведки «СМЕРШ» 1-го Прибалтийского фронта располагалось в нескольких десятках километров западнее Витебска, и добраться до Москвы стоило большого труда. Но сроки мы выдерживали, и в назначенный день я приехал в столицу.

Не ту Москву видел я в марте 1942 года, когда после ранения и излечения в казанском госпитале проезжал через нее к новому месту службы. Теперь уже в столице не чувствовалась близость фронта. Со многих улиц убрали противотанковые заграждения. Не стало видно и других примет готовившегося к обороне города. Ритм жизни стал более спокойным.

В Москве меня ждали. Я был принят полковником, который подробно рассказал об ожидающих нас трудностях и опасностях, связанных не только с выполнением самого задания, но и с переброской за линию фронта, и с самим пребыванием на оккупированной фашистами территории. После этого вступления полковник спросил, готов ли я к работе в таких условиях, и попросил быть полностью откровенным, не бояться сказать правду. Он предупредил, что отказ не будет расценен как трусость.

Я объяснил полковнику, что достаточно времени размышлял и мое решение окончательно. Тогда он встал, пожал мне руку и пожелал успешного завершения подготовки, выполнения задания и благополучного возвращения. Перед расставанием он в шутку сказал: «Что ж, товарищ Иванов, как раньше говорили, или грудь в крестах, или голова в кустах». Я высказал надежду на первый вариант, и мы расстались.

В Москве я пробыл около месяца. За это время мне удалось значительно пополнить свои знания, необходимые для такого молодого оперативного работника, каким был я. Ведь свою чекистскую деятельность я начал уже в войну, всего за два с половиной года до описываемых событий, без какой-либо специальной подготовки. Всему приходилось обучаться на ходу, в строю. А тут такое везение — целый месяц для учебы.

Незаметно пришло время расставания с Москвой. И снова грузовые поезда, воинские эшелоны, попутные автомашины — и наконец я дома, в своем управлении.

К этому времени оперативная группа была полностью укомплектована. Моим заместителем в группе стал старшина из взвода охраны Управления контрразведки фронта, по имени Яков, фамилии его, к сожалению, я сейчас не помню. Веселый, острый на язык, без музыкального слуха и голоса, но всегда напевающий какую-то труднопонимаемую окружающими мелодию.

В группу входил Федор Кутырев. Высокий, интересный парень-москвич, в возрасте примерно 26–27 лет. Кто-то из его родителей был немцем, и он получил общее образование в немецкой школе. Немецким языком владел в совершенстве. До войны учился в театральном училище, и хотя не окончил его, по нашему мнению — готовый артист. Много радостных минут он доставил нам и партизанам во время пребывания в тылу у противника, когда по нашей просьбе читал стихотворения и поэмы. Незадолго до назначения в нашу группу Федя вернулся из немецкого тыла после успешного выполнения задания. На груди его уже красовался орден Красного Знамени.

Радист группы — сибиряк по имени Виктор. Свое дело он знал хорошо и связь с Большой землей поддерживал бесперебойно.

Курьерами-связниками назначили Гришу Гусельникова, о котором я уже говорил, и Лешу Александрова, спокойного и дисциплинированного парня, с постоянной благодушной улыбкой на лице, имевшего к тому времени на своем счету несколько успешно выполненных заданий в глубоком тылу врага.

К выполнению задания мы теперь готовились все вместе, и, кроме того, каждый в отдельности проходил персональную подготовку. Перед нами ставились следующие задачи. После переброски через линию фронта в Бегомльскую партизанскую зону нам надлежало найти партизанскую бригаду имени Железняка, расположиться в зоне ее действия и, опираясь на базу этой бригады, организовать работу против действовавших на территории Минской области уже известных нам разведывательных и контрразведывательных фашистских органов. Кроме того, нам поручалось выявлять другие, неизвестные еще органы фашистской разведки, внедрить в них своих людей с целью своевременного получения сведений о предстоящих забросках фашистских агентов в расположение советских войск.

В целях конспирации я стал «Зайцевым», мой заместитель Яша — «Колосовым», Кутырев — «Счастливцевым», радист Виктор — «Омом», Гусельников — «Другом», а Алексей Александров — «Боксером». Вся наша группа получила название «Штурм».

С нетерпением, но и с тревогой ожидали мы заброски в тыл противника. Мы готовы были к трудностям, к подвигам. По-иному себя и не представляли. Однако предстояла встреча с опытным коварным противником».

Для осуществления своих планов по разгрому Советского Союза главари гитлеровской Германии привели в действие весь огромный аппарат спецслужб. На советско-германский фронт были брошены основные силы военной разведки Германии абвер, службы безопасности — СД. Разведывательные органы немцев забрасывали в тыл Красной Армии тысячи шпионов, диверсантов и террористов. Главное управление имперской безопасности — РСХА создало особый разведывательно-диверсионный орган принципиально нового (с точки зрения авторов идеи) типа «Унтернемен», «Цеппелин» — «Предприятие Цеппелин». Этот орган входил в состав АМТ VI РСХА и подчинялся непосредственно Вальтеру Шелленбергу — начальнику VI управления — зарубежная разведка СД. От «Цеппелина» требовали подорвать морально-политическое единство СССР, ослабить экономические возможности Советского Союза путем диверсий, саботажа, террора и других средств. «Цеппелин» тесно взаимодействовал с абвером, главным штабом командования немецкой армии и императорским министерством по делам оккупированных восточных областей.

В действующей армии Германии полицейским исполнительным органом военной контрразведки была тайная полевая полиция — ГФП — Гехайм Фельдполицай («Geheime Feldpolizei») — военный аналог гестапо. Была и полевая военная полиция. У ее служащих была нашейная металлическая бляха фельджандармерии — полевой военной полиции в солдатском жаргоне — «собачий ошейник».