Расправив плечи, она повернулась к нему:

– Повторяю, мне жаль, что с обедом так получилось. Я надеялась, что мы справимся лучше.

– В самом деле? – Тяжелый взгляд ореховых с золотом глаз сверлил ее. – Теперь я вижу, что у вас больше трудностей с исполнением своих обязанностей, чем мне представлялось.

Он так смотрел на нее… как если бы перед ним стояла миссис Ратбон или один из лакеев. Как если бы он не делал ей авансов, никогда не целовал ее, никогда не ласкал ее грудь. Что-то в отсутствующем выражении его лица заставило ее забыть о здравом смысле.

– На самом деле у меня нет ни малейших трудностей. Однако у некоторых из ваших слуг есть трудности с признанием меня в качестве старшей над ними – и в этом моей вины нет, это ваша вина.

Одна темная бровь недоверчиво поднялась.

– Так вы предлагаете мне уволить вас?

– Нет! Я хочу сказать… нет, мне нужна эта работа. И я уверена, что больше подхожу на эту должность, чем миссис Ратбон. Со временем я смогу доказать это. И тогда у меня больше не будет трудностей.

Лорд Брант нахмурился. Несколько долгих мгновений он изучал ее лицо. Затем повернулся, собираясь уходить.

– Вам больше не нужно тревожиться, миссис Темпл, – бросил он через плечо. – Завтра я сам все улажу.

– Как! – Тори кинулась вслед за ним. Схватив его за рукав, она заставила его повернуться. – Вам не надо вмешиваться! От этого будет только хуже!

– Что ж, подождем и увидим.

– И что вы собираетесь предпринять?

– Завтра утром в десять, – сказал он, игнорируя ее вопрос. – Позаботьтесь, чтобы собрались все слуги. Я буду вам признателен, если со временем вы подыщете другую кухарку.

Тори проводила глазами высокую фигуру графа, удалявшуюся вверх по лестнице, – он возвращался в столовую. Господи, зачем она наговорила ему все это? Она теперь не сомкнет глаз, пока не узнает, что он задумал.

Обед провалился, но, сидя с сигарой и бренди в кругу друзей, Корд не мог избавиться от веселого изумления. Он застал Викторию в неприбранном виде, с измазанным мукой носом, с лицом, окруженным колечками растрепавшихся волос, а это почти стоило ужасной еды.

И в таких обстоятельствах она имела мужество прямо высказать ему все, что думает, просто поразительно. Все-таки она совершенно удивительная.

Блюда никуда не годились, но общество собралось приятное. Хотя его добрый друг Шеффилд смеялся несколько громче, чем обычно, а юный Перси Чезвик явно перебрал, было видно, что гости получают удовольствие.

Пендлтон, как всегда, являл собой пример истинного Джентльмена.

– В ближайшие дни я жду курьера, – сказал он, когда джентльмены покончили с бренди и готовились присоединиться к дамам в гостиной. – Надеюсь узнать что-нибудь новое о вашем кузене. Корд заволновался.

– Как вы считаете, ваш человек мог узнать, в какой тюрьме его содержат?

– Макс Брадли – лучший специалист в делах такого рода. Если кто-нибудь и способен разузнать, где капитан Шарп, то это он.

– Тогда я буду ждать от вас известий, полковник.

Пендлтон кивнул и отошел, оставив Корда в большей надежде, чем когда-либо раньше. Когда Корд вернулся к гостям, к нему неуверенно подошел Персивал Чезвик, приятель мужа Сары, Джонатана.

– Должен признаться вам, милорд, что я влюбился, совершенно потерял голову. – Перси завращал глазами. – Боже, никогда в жизни я не видел такого лица. Совершенно ангельское. Когда она улыбается, клянусь, у меня сердце почти перестает биться. И она здесь, под вашей крышей. Скажите мне, кто она?

Клер. Несомненно. Достаточно было взглянуть на ошеломленное лицо юного Перси, чтобы прийти к такому заключению.

– Ее зовут Клер, но боюсь, она не для вас. Возможно, вы не заметили, но девушка служанка. Она невинный ребенок, Чез, не из тех, с кем можно раз-другой приятно провести время, а ваш отец вряд ли одобрит брак с горничной.

Перси выглянул в холл, но Клер там уже не было. Вообще говорить о женщинах было не в характере этого молодого человека. Корд решил, что выпитое вино придало ему смелости.

В каком-то смысле досадно, что молодые люди оказались настолько разделены сословными предрассудками. Персивал Чезвик, подобно Клер, принадлежал к редкостному племени наивных мечтателей, витающих в облаках.

Он писал стихи, но стеснялся читать их другим. Белокурый, с голубыми глазами, он нравился женщинам, несмотря на излишнюю худобу и бледность.

Он был младшим сыном маркиза Керзи, и союз между ним и камеристкой едва ли был возможен.

Странное дело, но Корд чувствовал потребность защитить Клер. Он не смог остаться в стороне и позволить одному из своих друзей обмануть девушку. На самом деле ему было бы приятно увидеть ее хорошо пристроенной. Возможно, со временем он сумеет помочь ей выйти замуж. Его мысли перескочили на Викторию. Он мог бы и ей найти мужа, но эта мысль понравилась ему гораздо меньше.

Вслед за полковником Пендлтоном и лордом Перси Корд перешел в гостиную. Там уже были Сара и Джонатан, оба светловолосые и красивые, блестящая пара, влюбленные друг в друга даже после восьми лет брака. Они беседовали с доктором и миссис Частейн, а Грейс, судя по всему, вышла в дамскую комнату.

Корд вздохнул. Его кузина снова занялась сватовством. Сара не могла понять, что дочь врача не представляла для него никакого интереса, какой бы красивой она ни была. Корд твердо решил жениться на богатой наследнице В последнее время он все чаще задумывался над тем, кого выбрать – Констанс Фэрчайлд или Мэри Энн Уинстон Обе были привлекательными блондинками, обе обладали значительными состояниями.

Граф считался завидным женихом. Любая девушка с радостью приняла бы его предложение, и благосостояние Бранта в момент заключения брака должно было значительно вырасти. Он был должником отца. И намеревался вернуть долг единственным известным ему способом.

Подойдя к буфету, Корд налил себе бренди; его мысли вернулись к ужасному ужину, которым он угощал сегодня гостей. Он вспомнил перенасыщенные ромом пирожные и ухмыльнулся, возвращаясь к гостям.

Грейс Частейн прошла через прихожую и направилась к винтовой лестнице, чтобы пройти в дамскую комнату. Вечер тянулся бесконечно. Мало того, что еда была отвратительная, Грейс сидела рядом с полковником Пендлтоном, вполне приемлемым собеседником, но ему больше всего хотелось говорить о войне, которую мисс Частейн старалась забыть.

Теперь, когда ужин закончился, Сара возобновит свои старания свести ее с графом – это была главная причина, по которой она и ее родители получили приглашение. Ее мать была, конечно, в экстазе, каждую минуту изводила Грейс, настаивая, чтобы она больше говорила с графом. Никакого смысла это не имело. Все в Лондоне знали, что граф высматривает себе непременно богатую наследницу.