Я вдруг как-то сразу почувствовала себя ужасно уставшей. Чтобы не упасть, я срочно присела на мягкий стул с розовой обивкой.

– Ох, бабушка, – сказала я по-английски. – Не хочу я быть принцессой. Я просто хочу быть собой, Миа.

– Не переходи со мной на английский, – строго сказала бабушка. – Это вульгарно. Когда разговариваешь со мной, всегда говори по-французски. Сядь прямо на стуле. И не клади ногу на подлокотник. И ты не Миа, ты Амелия. Строго говоря, ты Амелия Миньонетта Гримальди Ренальдо.

Я говорю:

– Ты забыла Термополис.

Бабушка метнула на меня зловещий взгляд, это у нее очень хорошо получается.

– Нет, Термополис я не забыла.

Потом бабушка села на другой мягкий стул рядом с моим и продолжила:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что не желаешь принимать принадлежащее тебе по праву место на троне?

Боже, как же я устала.

– Бабушка, ты не хуже меня знаешь, что принцесса из меня не получится. Так зачем зря тратить время?

Бабушка посмотрела на меня из-под черных полос, вытатуированных на веках. По-моему, она бы меня с радостью убила, но, наверное, не могла придумать, как при этом не запачкать кровью розовый ковер. Так и не придумав, она очень серьезным голосом сказала:

– Амелия, ты – наследница короны Дженовии. После смерти моего сына ты займешь его место на троне. Так обстоит дело, и никак иначе.

О господи! Делать нечего.

– Как скажешь, бабушка. Но мне на завтра много задано. Это обучение на принцессу займет много времени?

Она снова посмотрела на меня этим своим строгим взглядом:

– Оно займет столько времени, сколько нужно. Ради блага моей страны я не боюсь пожертвовать своим временем – или даже собой.

Вот это да! Кажется, это вопрос патриотизма.

– Гм… ладно.

Некоторое время я просто смотрела на бабушку, а она – на меня. Роммель лег на ковер между нашими стульями, но не просто лег, а очень медленно, как будто его лапы были слишком слабыми, чтобы удержать два фунта его веса. Наконец бабушка нарушила молчание:

– Мы начнем с завтрашнего дня. Ты будешь приходить сюда сразу после школы.

– Бабушка, я не могу приходить сюда сразу после школы, у меня полный провал по алгебре, и мне каждый день нужно ходить на дополнительные занятия.

– Значит, ты будешь приходить после дополнительных занятий, нечего слоняться без дела. К следующему разу напиши список десяти выдающихся женщин мира, которыми ты восхищаешься, и объясни почему. Это все.

У меня отвисла челюсть.

Домашнее задание? Мне еще будут задавать домашнее задание? Мы так не договаривались!

– И закрой рот, – рявкнула бабушка. – Не следить за своим ртом – это очень некультурно.

Я закрыла рот. Домашняя работа???

– Завтра ты придешь в прозрачных колготках. Ты уже слишком большая, чтобы носить простые колготки или гольфы. И смотри, приходи не в теннисных тапочках, а в нормальных туфлях. И приведи себя в порядок: уложи волосы, подкрась губы и покрой лаком ногти, вернее, то, что от них осталось.

Бабушка встала. Она даже не помогала себе руками, опираясь на подлокотники. Для своего возраста она очень шустрая.

– А теперь мне пора переодеваться, я сегодня обедаю с шахом. До свидания.

Я как сидела, так и осталась сидеть. Может, она рехнулась? То есть совсем, окончательно? Она хоть понимает, чего от меня требует?

По-видимому, она понимала, потому что, когда я опомнилась, передо мной стоял Ларс, а бабушка и Роммель исчезли.

Вот это да! Домашняя работа! Никто не предупреждал, что мне придется делать какую-то домашнюю работу!

И это еще не самое страшное. Она хочет, чтобы я пришла в школу в прозрачных колготках! Такие колготки в школу носят только старшеклассницы или девчонки вроде Ланы Уайнбергер, ну, вы понимаете, такие, которые выпендриваются. Среди моих знакомых никто, просто никто не носит прозрачные колготки. И конечно, никто не красит губы и ногти и не укладывает волосы. Во всяком случае, в школу.

Но разве у меня есть выбор? Бабушка меня так запугала своими татуированными веками, что я просто не могла не сделать то, что она требует.

Что мне оставалось? Я позаимствовала колготки у мамы. Она надевает их только на открытия выставок и еще на свидания с мистером Джанини, я заметила. Но я их не надела, а взяла с собой в школу в рюкзаке. Ногти я покрасить не могла просто потому, что у меня их нет вообще. Лилли говорит, что у меня оральная фиксация: я тащу в рот все, что туда помещается. Но губы я все-таки подкрасила, вернее, не подкрасила дома, а взяла с собой мамину помаду. А еще я уложила волосы муссом для укладки, который нашелся в аптечке. Наверное, у меня что-то получилось, потому что Лилли, залезая утром в машину, сказала:

– О! Ларс, где вы подцепили эту девчонку из Джерси?

Надо понимать, это означало, что мои волосы смотрятся очень по-взрослому, как у девушки из Нью-Джерси, когда она приезжает на Манхэттен, чтобы пообедать с парнем в романтическом итальянском ресторанчике.

И вот в конце дня, после дополнительных занятий с мистером Джанини, я зашла в женский туалет, надела колготки, подкрасила губы и переобулась в мокасины, которые мне малы и ужасно жмут пальцы. Я посмотрелась в зеркало и решила, что выгляжу не так уж плохо. Я еще подумала, что бабушка должна быть довольна.

Я считала, что очень хитро придумала переодеться в туалете после занятий. Я рассудила, что в пятницу после уроков в школе никого не будет – в конце концов, кому нужно болтаться в школе в пятницу? Конечно, я напрочь забыла про компьютерный клуб. Про него все забывают, даже те, кто в него входят. Они даже ни с кем не дружат, кроме как между собой, никогда не ходят на свидания, только не как я, поневоле, а по собственному выбору: для них, видите ли, все в школе имени Альберта Эйнштейна недостаточно умные, кроме, опять же, них самих.

Короче говоря, выхожу я из туалета и сразу же натыкаюсь на Майкла, брата Лилли. Он казначей компьютерного клуба. Вообще-то Майкл такой умный, что мог бы быть и президентом клуба, но он говорит, что ему не интересно числиться начальником.

Налетев на Майкла, я уронила на пол кроссовки, носки и все такое. Я присела на корточки и стала все это собирать, а Майкл говорит:

– Господи, Термополис, что с тобой случилось?

Сначала я подумала, что он спрашивает, почему я так поздно болтаюсь в школе.

– Ты же знаешь, мне приходится каждый день заниматься после уроков с мистером Джанини. У меня по алгебре…

– Это я знаю. – Майкл поднял губную помаду, которая тоже выпала из рюкзака. – Я не о том. Что означает эта боевая раскраска?