– Острова́… мелочь всякая от вас на двадцать… Наблюдаю за ними корабль… Похож на нашего старого приятеля – «Страуса Жозю». Повторяю…

Терентьев перевёл бинокль направо, быстро отыскав искомые наросты на теле океана.

– Сколько до них?

– Примерно сто кабельтовых.

– Не такая уж и мелочь, если за ними не видно эсминца, – он отнял бинокль от глаз, нахмурив лоб, словно что-то пытаясь вспомнить. Но «громкая» продолжала хрипеть, отвлекая, подгоняя с решением. Приказал коротко: – БЧ-2. Произвести селекцию. Взять на контроль АК-130 и ЗРК «Кинжал».

На юте завыла приводом артиллерийская башня, разворачиваясь на правый траверз, уставившись стволами в сторону группы островов. Незримо для глаз в ту же сторону отрабатывали антенные посты наведения ЗРК и артустановки.

Собственно на данный момент «Петя» весь из себя представлял ощетинившегося РЛС-облучателями нелюдимого громилу, не просто предупреждая, а едва ли не рыча своими боевыми системами: «Ща вдарю!»

После воздушной атаки сигнал с поста РТС о работе корабе́льного локатора совсем не удивил. Лишь подтвердил опасность с той стороны – выдав целеуказание системе управления артиллерийской стрельбой. Началась выработка углов наведения и измерения координат на пеленг.

Но DDG-16 увидел раньше (пока «Петя» высовывал свой длинный нос) и раньше открыл стрельбу из ба́ковой 127-миллимитровки, но… Эсминец маневрировал. Линия его курса была под довольно острым углом к пеленгу крейсера. Вращаемая однобалочная пусковая ракетная установка Мк-13 располагалась на юте, сектор её стрельбы оказался перекрыт надстройками. Чтобы применить «Гарпун», эсминец осуществил перекладку руля, сбивая наводку носовому орудию, и, успев-таки дважды «укусить», оно бездарно мазало.

Всего и целых 18 секунд на перекладку, и «Гарпун» сошёл с направляющих. А крейсер уже долбил из АК-130, торопясь вогнать в противника первую двадцатку снарядов, и весьма точно, не давая Мк-13 шансов на десятисекундную перезарядку, как и уже всему эсминцу вообще. Следующие полминуты – это 40 снарядов, больше половины из которых пришлись в цель.

Но сначала был вопль в рубке «Что за чёрт!?», когда на табло высветилось «Потеря управления», и два факела ракет «кинжала» заюлили вверх к самоподрыву, разойдясь на встречных с «американкой», и лишь отстрел помех увёл её – сироту куда-то вбок, далеко за корму.

И снова раздирающий, надрывный:

– Тревога! Воздушная атака!

Две вспыхнувшие на высоте 4000 метров ракеты-«потеряшки» пилот одинокого «фантома» принял на свой счёт, заверещав в эфире «Атакован!», навертев противоракетных пилотажей.

Свои его не бросили. А сбросили со своих пилонов. Добавив на экране локатора ещё четыре малоразмерные цели. По которым отыграли всё тем же проштрафившимся «кинжалом». И он реабилитировался. С лихвой. Потому что они уходили.

Уцелевшие «эф-четвёртые» уходили, рисуя две недовольные инверсионные дорожки.

* * *

Небо неторопливо переваривало остатки битвы, распыляя пары́ керосина, растворяя дымные шлейфы, ломая поло́ски инверсий, неохотно расставаясь с законной добычей, опускающейся на стропах в океан.

Терентьев ушёл в себя, застыв у подволока, смотрел на два сползающих вниз парашюта, слушая доклады, рапорты, не оборачиваясь, словно это его не касается, не колышет, не волнует, не задевает.

Зная, что всё, что нужно, делается.

Веря, что все, что можно, предпринимается. А там, снаружи…

Таилась за углом перспектива – доклады по воздушной, надводной и акустической обстановке.

Кричали рапорты – о попаданиях снарядов в носовую оконечность… и повреждениях – срыв якоря с клюза, пожар в ба́ковых кладовых.

Проверялась прочность – работали аварийные команды.

И ныло болью – обгоревшие и раненые.

Лишенцы, наконец, тюкнулись в воду, зава́ливая купола. К ним тут же кинулся «камов», с вполне мирным намерением – оказать помощь.

«Вот оно!» – Ворох мыслей вдруг пронзила затаившаяся заноза, сидевшая в мозгу и наконец кольнувшая нейроны памяти.

Терентьев едва слышно выдохнул:

– «Камов»! «Тридцать седьмой»!

Оказывается, это прозвучало! Вслух. И Скопин с непониманием, но страшной догадкой медленно делал всё: оглядывался на изваяние командира, расширял зрачки и безмолвно открывал рот.

Терентьев этого не видел. Заноза продолжала ковырять мозг, растягивая мысли в жевачку непонимания. И именно «жевачку», потому что правильное (правильная) «жвачка» звучит слишком ко́ротко, не жева́тельно… короче – не выразительно.

А голову продолжало буравить: «Почему – ничего о “вертушке”, оставшейся там, позади? Должна была давно вернуться. Почему никто не вспомнил? Или вспомнил и доложил? А я за всей этой бойней не расслышал, не обратил внимания, упустил… А что там теперь? Но ведь точно! Был доклад… один из последних. Прошло боковым восприятием – на том пеленге шум и болтовня в эфире. Чёрт побери! Но ведь логично – амеры лодку свою спасают. Но там и ребята остались. Что с ними, конец?»

И подленьким, но таким практичным шурупом: «А если плен? То расколют их быстро, и тогда наш секрет – не секрет. Или уже давно не секрет?»

А следом уж совсем никчёмная напоминалка: «А ведь хотел особисту яйца накрутить! Забыл. Не до того было!»

И обухом откровения, наконец, разродился старпом:

– Наши ребята там… Харебов…

После обеда обычным гражданским рейсом прилетели «гости» из Вашингтона. Директор ЦРУ и пара каких-то технических специалистов из разведки. У трапа их уже ожидала машина. На Оаху стояла неимоверная жара, особенно в контрасте со средними широтами округа Колумбия. Однако прибывшие с материка даже не успели вспотеть в своих костюмах, попав из самолёта сразу в кондиционированный салон автомобиля, а затем в охлаждённые помещения штаб-квартиры тихоокеанского флота.

Адмирал встретил по-деловому, сразу начав посвящать в суть событий, проведя визитёров в зал оперативного планирования.

– Из Вашингтона слишком далеко следить за ходом операции, – словно оправдываясь, пояснил директор ЦРУ, разглядывая тактическую карту, – а у вас тут всё так наглядно представлено.

– Вы прибыли к самой раздаче.

Кейси кивнул, понимая, что имел в виду адмирал, но решил пошутить:

– К раздаче пряников или плюх?

– Пока мы получаем только плюхи.

– Последние новости застали нас в воздухе. Честно говоря, не ожидал, что всё будет так не в нашу пользу.

– Никто не ожидал, – сухо согласился адмирал и пригласил к столу, где расположились офицеры штаба.

На новеньких смотрели с вопросом, почти неприязненным. Потому что кто-то знал, кто-то догадывался, что вот они – инициаторы и главные заказчики.