Казалось, России надо сделать последнее усилие, чтобы прочно закрепиться в Западной Сибири. К своему длинному титулу великий князь Иван III присоединил титул «князя Кондинского и Обдорского», властителя двух крупных сибирских земель.

Однако плоды военных успехов на востоке были вскоре утрачены. Печорский путь, отмечали историки, был слишком отдален от Москвы, чтобы им можно было воспользоваться для прочного присоединения Зауралья. Было еще одно, более важное обстоятельство. Понадобилось еще сто лет, чтобы вольные русские колонисты — казаки и крестьяне основали свои поселения на Нижней Волге, Яике и в Приуралье и подошли вплотную к границам Сибири. Лишь народная колонизация создала благоприятную почву для присоединения и освоения бескрайних сибирских земель.

Сколь бы внушительными ни выглядели военные демонстрации русских войск в Зауралье, они не поколебали господства ордынских феодалов в пределах Западной Сибири. Гибель хана Ахмата и свержение ига Золотой Орды обнаружили тот факт, что Россия обладала перевесом сил над татарским миром. Русское государство имело возможность нанести поражение тюменскому «царю» в Сибири. Но оно вынуждено было на время отказаться от активной политики на востоке.

Русским пришлось пролить много крови, прежде чем Смоленск был воссоединен с прочими великорусскими землями. Большая орда поддерживала Литву против России. Тюменские «цари» вели войну с Большой ордой. По этой причине Иван III предпочитал поддерживать мир с Ибаком и его наследниками.

С падением старой тюменской династии Сибирь оказалась под властью хана Махмета Тайбуги. Со временем «тайбугины» объединили татарские улусы на Тоболе и Иртыше и основали свою столицу в урочище Кашлык на Иртыше.

Монгольское завоевание Сибири закончилось тем, что завоеватели растворились среди местных кыпчакских и прочих племен и усвоили их язык и культуру. Жители Кашлыка в XVI веке говорили на языке кыпчаков — половцев.

Сибирские татары вели полукочевой образ жизни. Они занимались скотоводством, разводили лошадей и овец. В пойме Тобола и Иртыша существовали небольшие очаги земледелия. В оседлых поселениях развивалась домашняя промышленность в виде гончарного производства и ткачества, плавки и обработки металлов.

В Сибирской орде развивались феодальные отношения. Владельцы улусов — мурзы и беки — располагали богатствами в виде пастбищ, скота и рабов. «Черные» улусные люди принадлежали к низшему слою общества. Они несли военную службу в отрядах владельца улуса и платили им ежегодно «дары».

Сибирские ханы силой подчинили себе местные хантымансийские племена на Урале, в низовьях Иртыша и на Оби. Главным занятием этих племен были рыболовство и охота. В южных районах, где они близко соприкасались с башкирами и татарами, у них начало развиваться скотоводство. На Тавде манси занимались охотничьим промыслом и примитивным земледелием.

Правители Сибирского ханства взимали с покоренных племен дань. На отдаленных окраинах сбор дани напоминал грабеж.

Система управления в Сибирском ханстве была несложной. При хане находились его визирь — карача и советники. Из своей ставки он рассылал во все концы сборщиков ясака (дани) — «даруг».

Ханы мало вмешивались во внутренние дела улусов, находившихся во власти знатных мурз. Будучи вассалами хана, мурзы вместе со своими отрядами участвовали во всех его военных предприятиях, получая за это часть военной добычи. Война была одним из средств обогащения татарских феодалов. Они грабили соседей, а захваченных пленных продавали в рабство на среднеазиатских рынках.

В середине XVI века сибирскому хану Едигеру пришлось вести кровопролитную борьбу с Бухарой. Сын бухарского правителя Муртазы Кучум вторгся в пределы Сибири с войском, включавшим узбекские, ногайские и башкирские отряды.

Между тем армия Ивана IV нанесла поражение ордынцам в Поволжье и заняла Казань. Цепь татарских «царств», простиравшихся от Крыма до Сибири, была навсегда разорвана. Хан Едигер лишился возможности получать помощь из Крыма и Казани, когда поддержка была ему крайне необходима. Поглощенный борьбой с Кучумом, Едигер не мог одновременно вести войну с «белым царем». Когда правитель Большой Ногайской орды Исмаил покорился Москве, сибирский хан последовал его примеру.

В январе 1555 года сибирские послы Тягрул и Панчяды просили Ивана IV, чтобы тот «всю землю Сибирскую взял во свое имя и от сторон ото всех заступил (оборонил. — Р. С.) и дань свою на них положил и даругу своего прислал, кому дань собирать». В ответ Иван IV объявил, что принимает Сибирь «под свою руку».

Помимо старых титулов Иван отныне стал носить титул «всеа Сибирския земли повелитель». Посольский приказ тотчас объявил за рубежом о присоединении к России Сибири. «Сибирский князь Едигер, — заявляли царские дипломаты, — бил челом государю нашему, чтобы царь государь Сибирскую землю держал за собой и дань с сибирских людей брал, а их бы с Сибирской земли не сводил».

Подвластное Едигеру население не отличалось многочисленностью. Количество «черных людей», плативших дань татарским феодалам, не превышало 20–30 тысяч человек. В это число входили лишь взрослые мужчины, главы семей. Будучи в Москве, послы от имени Едигера обещали платить в царскую казну «со всякого черного человека по соболю, да даруге (данщику. — Р. С.) государеву по белке по сибирской с человека».

Иван IV снарядил в Сибирь послом и данщиком дворянина Дмитрия Непейцына. После долгого путешествия посол прибыл в Кашлык, виделся там с Едигером и потребовал от него выполнения договора. Иван IV наказал Непейцыну привести к присяге татар, сделать перепись «черных людей» и собрать сполна всю дань. Посол не сумел выполнить его наказ. Едигер поспешил выпроводить посла из своей столицы. Собранную «соболью казну» повез в Москву не даруга, а мурза Баянда. Когда дьяки сочли казну и доложили царю, тот пришел в ярость. Вместо 30 тысяч собольих шкур Едигер прислал всего семь сотен. Иван IV велел тут же арестовать Баянду и заключить его в тюрьму. Оправдываясь, посол сослался на то, что всю Сибирскую землю «воевал шибанский царевич Кучум и людей поимал многих». Непейцын, однако, опроверг его слова и сказал, что Едигер мог бы собрать всю дань сполна, если бы «похотел» того.

Сибирская знать пристально следила за всем, что происходило в сердце бывшей Золотой Орды. Когда царские воеводы окончательно покорили Казанский край и заняли Астрахань, ногайский князь Исмаил вторично присягнул на верность царю. Такой поворот событий положил конец колебаниям Едигера. Сибирский хан прислал в Москву грамоту шертную «со княжею печатью, что учинился князь в холопстве, дань на всю свою землю положил, чтобы впредь ежегодно и беспереводно ту дань царю и великому князю со всей Сибирской земли давати».

Вместе с шертной грамотой посланцы Едигера привезли в Москву дань «тысячю соболей да даружской пошлины 160 соболей». Царь Иван не стал настаивать на выполнении прежнего договора. Он приказал освободить из тюрьмы посла Баянду. По новому соглашению окончательный размер дани был определен в тысячу шкурок, и татарский мурза подтвердил обязательство выплачивать эту дань «впредь ежегодно и беспереводно». Московские власти не поминали более ни об отправке в Кашлык царского данщика — даруги, ни о переписи сибирского населения. Добиться реального подчинения Сибири без посылки туда военных сил оказалось невозможно. Слишком далеко отстоял этот край от Москвы, и пути туда преграждал труднопроходимый Уральский хребет.