– Давайте вынесем этот вопрос на ближайшее заседание Политбюро, – предложил товарищ Сталин.

И снова все согласно закивали.

– Как ваша фамилия, товарищ? – вдруг спросил Сталин.

– Га… Га… Га…

– Гогоберидзе, товарищ Сталин! – сообщил Птахин.

– Грузин?

– Так точно! – обрел дар речи Гогоберидзе.

Он вдруг вспомнил, что товарищ Сталин – тоже грузин, и уже по одной только этой причине с ним, инспектором Гогоберидзе, ничего плохого случиться не может, но тут все время подозрительно на него поглядывавший Берия неожиданно сказал:

– Э-э, да он пьян!

И за пару следующих секунд Гогоберидзе похудел еще на три килограмма.

– Разве? – не поверил Сталин.

– Точно! Я чую! – сообщил Берия.

– Проверь! – распорядился Сталин.

Берия поманил пальцем Гогоберидзе, и тот не пошел, а стал клониться к Берии все ближе и ближе, и когда расстояние между ним и бериевским носом сократилось до допустимой для проведения научного эксперимента величины, Берия потребовал:

– Дыхни!

Это был звездный час Гогоберидзе. Вершина карьеры. Момент истины. Потому что на служебном пути инспектора Гогоберидзе встречались тысячи нетрезвых водителей, пытавшихся его, Гогоберидзе, обмануть, и все эти шоферские уловки – как дыхнуть, чтобы инспектор не учуял запаха, – Гогоберидзе знал назубок. И поэтому он смело дыхнул в лицо Берии. Тот недоуменно блеснул стеклышками пенсне.

– Трезвый? – ровным голосом осведомился Сталин.

И это даже не вопрос был, а утверждение. Окончательный вердикт. Засомневавшийся было Берия не решился спорить.

– Хорошо службу несете, товарищ, – сказал Сталин инспектору Гогоберидзе.

Тот понял, что теперь-то его уж точно не расстреляют, и смотрел на товарища Сталина такими влюбленными глазами, будто собирался на нем жениться. То ли пребывавший в тени полковник Птахин приревновал, то ли ему надоело участвовать во всей этой комедии, но он вдруг осерчал на всех сразу и сказал в сердцах:

– Ну хватит уже!..

Вот это он совершенно напрасно сделал. Ну не надо было ему так поступать. И все бы обошлось, возможно. Хотя бы для него лично. Но не обошлось. Товарищ Сталин посмотрел на него с такой строгостью, будто перед ним стояли сразу Каменев с Зиновьевым, Бухарин и еще Троцкий в придачу. Понятливый Берия кивнул своим абрекам. Те заломили полковнику Птахину руки и поволокли в «эмку».

– Женька! – прошептала потрясенная Светлана. – Он же нас потом со свету сживет! Засудит! Лицо при исполнении!

– Ну при каком таком исполнении? – отмахнулся я. – Он же ряженый. Согласился сниматься, пускай терпит.

– А вот скажите мне, товарищ Гогоберидзе, – глянул умным всевидящим взором великий вождь и учитель, друг всех инспекторов дорожного движения товарищ Сталин, – не кажется ли вам, что этот вот Птахин, – жест в направлении «эмки», – затаившийся троцкист?

Если вы думаете, что на этот вопрос есть различные варианты ответов, то это означает лишь то, что лично вас товарищ Сталин никогда ни о чем таком не спрашивал. А вот Гогоберидзе он спросил.

– Так точно! – отчеканил инспектор. – Троцкист! Ревизионист! Оппортунист!

Тут он замолчал, потому что дальше уже ему приходили на ум только определения типа «мотоциклист» и «велосипедист», но произнести их вслух он почему-то не решился.

– Правильно рассуждаете, товарищ! – веско сказал Сталин. – По-нашему рассуждаете, по-большевистски!

Посмотрел с прищуром, развернулся и пошел к своему «ЗИСу». Почти уже свихнувшийся от всех этих необычных событий Гогоберидзе провожал его преданным взглядом. Но окончательно свихнуться инспектор не успел, потому что вождь вдруг остановился и сказал, обращаясь к товарищам Молотову и Берии:

– Я вот думаю, товарищи, а не назначить ли нам товарища Гогоберидзе начальником над всеми инспекторами дорожного движения Российской Советской Федеративной Социалистической Республики?

– Правильно! – тут же поддержал мудрое предложение вождя Берия. – Я давно уже к товарищу Гогоберидзе присматриваюсь! Достойный работник!

Гогоберидзе, о котором, как только что выяснилось, знал лично сам товарищ Берия, обмер.

– И мне докладывали, – кивнул товарищ Молотов. – Я как раз хотел обратиться с соответствующим предложением в ЦК. А то что-то давно я прежнего начальника не вижу. Уже месяц, наверное.

– А мы его расстреляли, – сообщил Берия бестрепетно.

– А-а, тогда понятно, – кивнул Молотов. – Ну что ж, прямо одно к одному. И вакансия как раз освободилась, и человек есть достойный на эту должность. Коба, ты как? – вполне фамильярно обратился он к Сталину, что обычно дозволялось лишь ему, Берии да еще, может быть, Ворошилову.

– Опросим всех членов Политбюро, да и решим, – сказал Сталин. – Но, как я думаю, возражений не будет.

В том, что возражений не будет и все уже решено, осчастливленный Гогоберидзе убедился тотчас же. Товарищ Берия уже протягивал ему по кавказскому обычаю до краев наполненный рог.

– Пей! – сказал товарищ Берия, поблескивая стеклышками пенсне.

Гогоберидзе не посмел ослушаться. Конечно, если бы там было вино, он справился бы с этой безразмерной емкостью без труда, но там была водка, и на первой же поллитре он сломался. И до того был ощутимо нетрезв, да тут еще добавил. Скуксился, засопел и закашлялся.

– Ничего, научится, – по-отечески добро сказал товарищ Сталин.

Развернулся и пошел к машине. Молотов поспешил следом, а Берия задержался на мгновение и сказал инспектору Гогоберидзе:

– Завтра в девять ко мне на прием! Получишь на руки приказ о назначении!

– Слушаюсь, товарищ нарком! – рявкнул счастливый Гогоберидзе.

Жизнь открывала перед ним новые перспективы, и эти перспективы впечатляли. Берия вдруг хлопнул его по плечу и сказал с чувством:

– Ох и повезло же тебе!

Как будто завидовал.

Забрался в «ЗИС», и машина тотчас же сорвалась с места. И «эмка» отправилась следом, но прежде из нее на дорогу вытолкнули немного помятого Птахина.

С полковником за то время, которое он отсутствовал на месте событий, произошли некоторые изменения. Лицо его приобрело отчетливо свекольный оттенок, а в движениях сквозила некоторая неуверенность, что совершенно определенно свидетельствовало – Птахин пьян. Где полковник успел так набраться, Гогоберидзе не знал, да и не очень-то это его интересовало. Ну подумаешь, полковник пьяный. Тут такие события! Тут такой зигзаг удачи!

– Ух и заживем теперь! – мечтательно выдохнул пьяный инспектор Гогоберидзе, прижимая к груди готового вот-вот шлепнуться на пыльный асфальт пьяного полковника Птахина. – Лучше прежнего, брат!