— Ты не мог бы дать мне на время несколько своих фотографий?

— Конечно, — кивнул мой собеседник. — С удовольствием.

Я ограничился пятью: Стюре в своем киоске, Стюре и парни во время поездки на рок-концерт, Стюре, с ужасом глядящий в свой пустой бумажник, Стюре за кухонным столом, Стюре, позирующий возле дачи семьи Улофссон, где якобы был убит Йенон Леви.

То, что Стюре дал мне эти снимки, было жестом доверия. Уходя, я знал, что Стюре будет участвовать в съемках моего документального фильма. Тем или иным образом.

Итак, конец лета 2008 года. И Губб Ян Стигссон, и Лейф Г. В. Перссон были очень мной недовольны.

— Если ты еще не понял, в чем тут дело, то у тебя точно в башке одна капуста! — сердито проговорил Перссон.

Стигссон тоже считал меня умственно отсталым — раз я еще не понял, что Квик как раз и есть тот серийный убийца, которым его провозглашают решения суда.

— Возьми, к примеру, убийство Терезы Йоханнесен. Терезе было девять лет, когда она пропала из жилого квартала Фьель в Норвегии третьего июля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Семь лет спустя Квик признается в убийстве. Сидя в Сэтерской больнице, он может подробно описать Фьель, показывает полиции дорогу туда, рассказывает, что в восемьдесят восьмом году там находился банк, знает, что балконы домов перекрасили, — все сходится! Он рассказывает, что тогда во дворе строили детскую площадку и что в стороне валялись доски. Откуда Квик мог все это знать? — задал он риторический вопрос.

— Ну, если то, что ты говоришь, соответствует действительности, то он, по крайней мере, побывал на том месте, — согласился я.

— Именно! — воскликнул Стигссон. — А затем привел полицейских в лесной массив, в котором убил девочку и спрятал тело. Там обнаружились фрагменты костей, принадлежавших человеку в возрасте от восьми до пятнадцати лет. На одном из обломков кости виднелся след от пилы! Томас Квик показал, где он спрятал полотно от ножовки, соответствующее выемке в кости. — Стигссон покачал головой. — И после этого они утверждают, что нет никаких доказательств! Это убийственные доказательства, как написал канцлер юстиции Йоран Ламберц, проанализировав все решения суда по делу Квика.

— Да, звучит очень убедительно, — сказал я.

У Губба Яна Стигссона был такой радикальный, непримиримый и однобокий взгляд на Томаса Квика, что я избегал спорить с ним. Однако я все же испытывал некоторую благодарность к нему. За счет своих знаний он стал для меня ценнейшим собеседником и к тому же щедро делился материалами из объемистого дела. Один раз скопировал для меня все триста статей, которые написал о данном деле.

Но его главной заслугой стало то, что он замолвил за меня словечко среди своих единомышленников — Сеппо Пенттинена, Кристера ван дер Кваста и Клаэса Боргстрёма. Не знаю, с кем и о чем говорил Стигссон, но его связи открыли передо мной многие двери.

Пенттинен не отверг меня, когда я позвонил ему, несмотря на свою большую подозрительность по отношению к журналистам, желающим поговорить о Томасе Квике. Он однозначно заявил, что не намерен давать интервью, — этого он вообще никогда не делал, однако прислал материалы, которые мне, с его точки зрения, следовало прочесть, в том числе свою собственную статью «Взгляд следователя на загадку Томаса Квика» в «Скандинавской криминальной хронике» от 2004 года, где он среди прочего пишет: «Чтобы осветить уровень доказательств, легших в основу обвинительного приговора, можно привести дело об убийстве Терезы Йоханнесен из Драммена в качестве типичного примера».

Ван дер Кваст также особо отметил следствие по делу об убийстве Терезы, утверждая, что в этом деле доказательства против Квика наиболее веские. И если Стигссон, Пенттинен и ван дер Кваст были совершенно единодушны, то у меня не оставалось сомнений в том, за какое дело взяться, чтобы досконально изучить его тонкости и понять, обоснованы ли утверждения о правовом скандале.

Томас Квик сообщил о своих жертвах такие подробности, которые могли быть известны только полиции и преступнику. Иногда он также упоминал детали, неизвестные полиции. Так написано в обвинительном приговоре суда.

В отдельных случаях оставалось необъяснимым, откуда он мог знать, что некоторые убийства вообще имели место. Это касалось в первую очередь норвежских убийств, о которых шведские средства массовой информации практически не писали. Как мог Томас Квик, сидя в Сэтерской больнице, рассказывать, например, об убийстве Грю Сторвик и Трине Йенсен? И как он мог указать дорогу к уединенным местам, где были найдены их тела?

Мне показалось, что те, кто сомневался в правдивости заявлений Квика, слишком легко сбросили со счетов содержание его рассказов. Некоторые из так называемых «уникальных сведений» Квика можно было объяснить, другие так и оставались загадкой после того, как я детально изучил материалы следствия.

Квик сообщал о повреждениях, нанесенных жертвам, излагал детали о месте преступления, одежде и личных вещах жертв, о которых, похоже, не говорилось в СМИ.

Откуда Квик вообще мог узнать о том, что девятилетняя девочка по имени Тереза пропала во Фьеле в июле 1988 года? Суд Хедемуры осознал важность этого вопроса и рассмотрел его.

В решении по делу об убийстве Терезы суд пишет: «Та информация о событии, которую Квик мог получить через СМИ, как стало известно в суде, являлась весьма ограниченной». Сам Квик дал показания по этому поводу. «Он не помнит, чтобы читал что-нибудь об этом до того, как сделал свое признание», — записано в решении суда.

Общий объем материалов по делу Томаса Квика составляет более 50 000 страниц. Я решил расположить на оси времени то, что касалось Терезы Йоханнесен, и уселся читать протоколы допроса и документы тех времен, когда Квик начал рассказывать о ее исчезновении. Как вообще они со следователем вышли на тему Норвегии?

В материалах следствия я нашел отчет о том, что Квик общался с норвежским журналистом Свейном Арне Хаавиком. Поначалу Томас Квик не вызвал к себе никакого интереса в Норвегии, но в июле 1995 года Хаавик написал ему письмо, где сообщил, что работает в крупнейшей норвежской газете «Верденс Ганг», которая только что опубликовала большую серию статей о Томасе Квике. Теперь Хаавик просил об интервью с серийным убийцей.

В полицейском отчете сказано:

«Вскоре после этого Томас Квик позвонил Хаавику и попросил его прислать все газеты, в которых говорится о нем и его убийствах в Норвегии.

Хаавик выслал Томасу Квику выпуски газеты от 6, 7 и 8 июля 1995 года».

Серия статей открывается материалом на три полосы от 6 июля 1995 года. Вся первая полоса занята судьбоносной фотографией Томаса Квика, глядящего прямо в объектив.

«Шведский серийный убийца признается: Я УБИЛ МАЛЬЧИКА В НОРВЕГИИ».

На развороте Томас Квик позирует в футболке, джинсах, сандалиях и белых носках. Репортеры повествуют о его «зверских убийствах» и раскрывают тайну: «В обстановке полной секретности шведская и норвежская полиция в течение нескольких месяцев расследовала убийство мальчика в Норвегии».