Она, кстати, всё это время сидит в комнате на кровати. То отстранённо смотрит в стену, то плачет.

Хожу из угла в угол и жду врача. Сейчас самое-то - выпить, потому что нервы ни к чёрту, но спиртного в этом доме нет. Точнее, в холодильнике стоит бутылка какого-то коньяка, но, честно, пить это пойло страшно. Запускаю Борисова в квартиру, сам же отсиживаюсь на кухне, пока он там с ней возится.

Дягилева уже раз сто мне звонила. Скидываю вызов в очередной раз. Это всё потом. Захара забрала его охрана, я написал Викуше, где он валяется. Поэтому сами разберутся.

Слышу скрип половиц.

Николай Валерьевич выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь, и идёт ко мне.

- Что там?

- Всё хорошо. Таблетки, которые она хотела съесть - обычное лёгкое успокоительное. Как валерьянка. На самом деле у неё нет никаких травм сейчас. Как и боли, она фантомна. Скорее всего, то, что её напугало, их и спровоцировало. Впрочем, с такими ожогами не удивительно.

- Ожогами?

- Ты не в курсе?

- Нет.

- А вообще, ей лучше, конечно, пойти на обследование, невролог, психотерапевт. То, что ты рассказал - это не норма. Но думаю, она испугалась и в реальности вполне в курсе того, что с ней. А вот чего ты с ней сделал, это уже другой вопрос?!

- Ничего.

- Данил.

- Это не я. Я вообще случайно оказался рядом.

- Ты у нас всегда случайно.

- На этот раз это действительно так, - напираю. - Это лечится?

- Что именно?

- Ну, вот что у неё...

- У неё всё нормально. Она не псих.

- А что с ожогами?

- А вот это она тебе уже расскажет сама, если захочет. Ехал бы ты домой.

- Я останусь.

- Я вколол ей успокоительное, поэтому она уснёт.

- Хорошо.

- Я тогда поехал, если будут вопросы, звони. Но ты понимаешь, что я должен позвонить Александру Николаевичу.

- Понимаю. Но было бы...

- Нет.

- Спасибо. До свидания.

Почти до утра я сижу в кухне и не замечаю, как меня вырубает. Просыпаюсь от хлопка. Тру глаза, видя, как Эля отходит от холодильника и наливает в чашку молоко.

- Ты как?

- Нормально, - пожимает плечами.

- Слушай, вчера...

- Мне всё равно. Завтракать будешь? Или ты такое не ешь?

- Ем, - соглашаясь, сажусь обратно на стул.

- Хорошо. Сейчас пожарю омлет.

Она выбивает в миску яйца, замешивает с молоком и выливает содержимое на сковороду. Накрывает крышкой и достаёт две тарелки. Режет овощи, складывает в глубокую миску и поливает маслом.

Всё это время она сосредоточена только на том, что делает. У неё непроницаемое лицо, без единой эмоции. Такое ощущение, что ей вообще плевать на всё, что происходит и произошло.

Ставит передо мной тарелку, аккуратно выкладывает на неё омлет, салат, делает то же со своей и садится напротив.

- Ешь. Приятного аппетита.

- Спасибо, - сжимаю вилку и одновременно хочу удавиться.

Атмосфера напрягает.

- Извини за то, что произошло. Дягилев к тебе больше не подойдёт.

Такое чувство сейчас, вот когда не можешь смотреть человеку в глаза, кажется, это называется стыд. До сегодняшнего дня оно мне было незнакомо…

- Хорошо. Я тебя извинила. Всё?

- Нет. Ты не должна поднимать шум и…

Она откладывает приборы в сторону, прожигая меня взглядом, полным лютой ненависти. О да. Она готова меня здесь в клочья разодрать.

- Он вывез меня в лес, как какую-то вещь. Я не дура, я понимаю, чего он хотел. Ведь для вас это как зубы почистить. Я слышала про спор, вы говорили о споре и о том, кто первый меня поимеет.

Она улыбается. А мне становится не по себе от её улыбки.

- Пойми...

-Ты правда думаешь, что это нормально? Что за такое не стоит наказывать? Это правда для тебя норма? Он хотел меня изнасиловать. И если бы ты, по каким-то своим причинам, вчера за ним не поехал, он бы это сделал. Сделал и, как я теперь понимаю, откупился бы. Да?

Молчу. Я не знаю, что ей на это ответить. Потому что это так. Это правда, то, что она хочет до меня донести. Мне плевать. Дягилеву плевать. И если выбирать между собой и ей, я выберу себя. Все выберут себя...

- Молчишь. Знак согласия, верно? Спасибо за честность. Впечатляет.

- Чего ты хочешь? Скажи, я выполню любую твою просьбу.

- Слушай, отстань от меня. Просто отстань. И Дягилеву своему передай. Мне противно находиться рядом с тобой, и с ним тоже. У-хо-ди! Если боишься, что я об этом где-то расскажу, не переживайте. Много чести. Просто сделай так, чтобы вас в моей жизни больше не было.

Оглядываю  её и понимаю, что она не врёт. Не собирается никуда стучать, но самое главное, что она смотрит на меня как на мусор, и это напрягает. Даже злит. Выхожу из кухни и, прикрыв за собой дверь, спускаюсь по лестнице в каком-то странном состоянии. Мне тошно от того, что произошло, мерзко от того, во что это вылилось. Всё это выглядит отвратно. Чёртов Дягилев.

Еду к этому придурку. Бросаю машину сразу за воротами, не успевая войти в дом, Викуша бежит за мной следом с террасы, её появление сопровождается воплями.

- Он спит. Мы только час назад приехали. Пока нашли. Слышишь? Он не проснётся.

- Проснётся.

- Как ты мог его оставить там одного?

- Не маленький!

В комнате у дверей задеваю кофейный столик, который переворачивается, орошая пол порошком и вискарём. Пересекаю комнату, стаскивая это тело с кровати, выкидывая в душ.

Захар матерится, но медленно приходит в себя.

- Я должен всю ночь разбираться с твоими косяками, а ты, сука, нюхаешь и бухаешь.

- Даня, отвали. Башка болит.

- Скажи спасибо, что вообще ещё на плечах держится.

- Что с этой? – вылезает из кабинки.

- Нормально. Борисов её посмотрел.

- И?

- Нормально, говорю же. Сливать ничего никуда она не будет. Но ты меня подставил.

- Дань, ну прости. Я же шутил, ну что б я ей сделал?

- Да ничего б не сделал, а потом тачку за молчание подарил бы, да?

- Чё ты несёшь?

- Дурака из меня не делай, я всё знаю про Лондон.

- И что? Всё по согласию было. Она просто денег стряхнуть с меня хотела.

- Ага, что потом аж к психиатру загремела.