— Что ж, пойдем к уткам, — весело сказала Натали и пошла по дорожке. Интересно, что у него за тайна такая?

— Натали, — позвал Дик, пыхтя под тяжестью подрамника, — а ты долго училась?

— Долго, конечно, — ответила Натали. — Сначала в школе, потом в университете, я и сейчас учусь…

— Да нет, — возразил Дик, — ты не поняла. Я спрашиваю про рисование. Тебя долго учили рисовать?

— Семь лет, — ответила Натали. — А что?

— Да так. Долго.

— Вообще-то учатся гораздо больше. Сначала школа, потом академия или специальные курсы.

— А почему ты не стала учиться дальше? — не унимался Дик.

— Потому что поняла, что мне нравится совсем другая профессия, — сказала Натали, искоса поглядывая на Дика. Интересно, куда он клонит?

— А мне почему-то нравится эта, — убежденно сказал он.

— Разве? Месяц назад ты так не думал.

— Месяц назад я вообще ни о чем таком не думал, а теперь думаю.

— А разве ты никогда не хотел быть врачом, как твой отец? — спросила Натали и прикусила язык. Вопрос вырвался сам собой. Это была довольно зыбкая тема — его отношения с отцом…

— Насколько я понимаю, человек сам выбирает себе то, чем будет заниматься. — Дик не ответил на ее вопрос.

— Сам, — согласилась Натали.

— Ведь ты тоже не захотела стать врачом, — сказал Дик. — Хотя твой отец врач.

— Просто я очень боюсь крови, — призналась Натали. — А потом, знаешь, там водят в морг.

— Ну вот, а ты спрашиваешь, — сказал Дик, и Натали увидела, как он нахмурился.

— Ты тоже боишься крови?

— Не знаю. Но резать что-то живое мне не очень хочется.

— Лучше рисовать уток, — согласилась Натали, решив, что пора заканчивать эту тему. — Кстати, их сегодня полно.

Они вышли к берегу небольшого пруда, на котором всегда копошилась стая сереньких уток. Деревья почти облетели, но день был ясный и прозрачный. Холодный воздух обрамлял озерцо как хрустальная рамка. Сквозь тонкие ветки синело небо. Вода не шевелилась, а была похожа на хорошо отполированный мраморный пол. Если бы не беспокойные утки, то можно было подумать, что перед ней уже нарисованная картина.

— Хорошо, правда? — повернулась Натали к Дику.

Он промолчал, сосредоточенно и печально глядя на пруд. Глаза, минуту назад веселые и хитрые, опять стали глубокими и скорбными. Неужели такой маленький человек может так реагировать на красоту? Натали вздохнула. Он слишком много чувствует и понимает для своего возраста. Хотя кто сказал, что для понимания важен возраст. Разве она в десять лет не видела страдания своего отца, которому было одиноко даже рядом с ней, а ведь он никогда не говорил с ней о матери…

— Дик, — позвала она, — темнеет довольно рано, поэтому если мы не начнем что-то делать прямо сейчас, мы ничего не успеем.

Дик тряхнул головой и засопел, разворачивая подрамник.

— Ты мне покажешь, что надо делать? — спросил он, когда все было готово.

— Знаешь, я ничего не буду тебе объяснять. Просто попробуй нарисовать то, что ты чувствуешь. Хочешь — рисуй озеро, хочешь — пиши портрет утки, хочешь — выбери дерево и изобрази его. Не думай ни о чем, просто рисуй. И не мешай мне, хорошо?

— Ладно, — наклонил голову Дик. — А разговаривать с тобой можно?

— Разговаривать со мной можно, — разрешила Натали, которая больше всего хотела именно разговаривать с ним. — Но только, если это не будет тебе мешать.

Натали решила попробовать сегодня поработать акварелью. Честно говоря, она так давно не бралась за кисть, что испытала настоящее наслаждение от того, что рука ее осталась твердой и через пару часов получился очень неплохой набросок. Конечно, это нельзя было назвать картиной, но настроение уходящего дня в конце осени она уловила.

Дик, который получил разрешение говорить во время работы, увлеченно рисовал, высунув кончик языка от усердия. Да и говорить что-то не хотелось. Им было и так хорошо. Натали дала себе слово не заглядывать в работу Дика и не давать советов, пока он сам не попросит ее об этом, поэтому с упоением занималась своим делом.

Еще через час солнце начало уходить. Пора было собираться домой.

— Ты посмотришь? — спросил из-за ее спины Дик.

Натали с сожалением оторвалась от рисунка и оглянулась.

— Давай, — сказала она, вытирая кисть.

На полотне Дика была изображена одинокая нахохлившаяся утка посередине озера. Вся ее поза была грустной и испуганной. Со всех сторон на нее надвигались огромные волны…

— Ну как? — спросил Дик.

— Отлично, — искренне ответила Натали, потому что действительно рисунок был хорош. — Только почему она у тебя такая грустная?

— Потому что ей не хочется лететь в дальние страны, — ответил Дик. — Но ты видишь, какие волны? Так что придется улетать.

— Да уж, — согласилась Натали.

— А у тебя грустный рисунок, но какой-то радостный, — поспешил высказать свое мнение Дик.

— Это как?

— Ну, понимаешь, деревья без листьев, холодно, но солнце светит и уток много…

— Ладно, давай собираться. Пока дойдем, совсем темно будет, — сказала Натали. — Мы сегодня хорошо поработали. Когда в следующий раз пойдем?

— Не знаю, — замялся Дик.

— Ты не хочешь больше рисовать? — удивилась Натали, которая понимала, что есть какая-то другая причина, тот самый секрет, который Дик так и не выболтал.

— Я собирался тебе сразу сказать… — лицо Дика опять засветилось лукавством, и Натали поняла, что секрет хороший, — но не хотел тебя расстраивать.

— Что-то случилось?

— Да, сегодня утром учительница сказала, что звонил отец и меня отпускают на несколько дней домой.

— Но это же здорово! — Натали действительно была рада.

— Здорово, — согласился Дик, а потом исподлобья посмотрел на нее огромными синими глазами, — но мы с тобой не сможем рисовать.

— А он сам за тобой приедет?

— Не знаю, — пожал плечами Дик. — Учительница ничего не сказала…

— Если не сказала, то, возможно, я повезу тебя домой. Заодно и познакомлюсь с твоим отцом. Мне давно надо поговорить с ним.

— Может быть… — Голос мальчика стал вдруг тусклым.

Натали поняла, что он не хочет, чтобы в их отношения с отцом кто-то вмешивался. Их начавшаяся дружба не имеет никакого отношения к его встрече с отцом. Надо было срочно что-то придумать, чтобы он не переживал.

— Дело в том, что я давно прошу отпустить меня к отцу, — быстро затараторила Натали. Как раз на этой неделе мне разрешили взять несколько дней отпуска. — Нам ведь по дороге? Я довезу тебя до дому, а сама поеду к себе. Знаешь, я оставлю тебе телефон и, когда ты захочешь меня увидеть и познакомить с отцом, просто позвони. Договорились?