— Вэл! Вэл Слейтер! — воскликнул он, как будто ожидал увидеть здесь кого-то другого. — Неужели свершилось?

— Добрый день, профессор, — ответил Вэл, с удовольствием отвечая на рукопожатие. — Вы прекрасно выглядите. Рад видеть вас в добром здравии.

— А, ты хочешь сказать, что я не совсем одряхлел, — засмеялся Бриджес. — Давно замечено, что чем больше человек работает головой, тем меньше он подвержен процессам старения. Так что я выбрал наиболее простой путь омоложения. Рад, очень рад, что ты приехал.

— Я тоже рад, — искренне ответил Вэл.

— Ну что ж, — потер руки профессор, — обмен верительными грамотами состоялся, так что прошу в мой кабинет. Обсудим перспективы.

Вэл кивнул и двинулся за Бриджесом по лестнице, которая вела на второй этаж. Признаться, ему было любопытно заглянуть в кабинет ученого. Какая-то мальчишеская заинтригованность в том, что «взрослые» люди живут как-то по-особому… Ему казалось, что даже воздух в кабинете профессора должен быть другим. Но ничего особенного в кабинете не было. Довольно просторная и светлая комната, по периметру заставленная книжными шкафами, лесенка, чтобы добираться до верхних полок, огромный стол с компьютером, пара кожаных кресел, мощный диван… О том, что здесь постоянно кипит работа, говорили десятки разноцветных папок и бумаги, которыми все было буквально усыпано. Они лежали везде: на столе, креслах, на диване, на полках. Интересно, как он во всем этом разбирается, подумал Вэл, который предпочитал почти бухгалтерский порядок во всем.

— Сдвинь куда-нибудь бумаги и садись. — Профессор указал на кресло, усаживаясь за стол.

Вэл не нашел ничего лучшего, как переложить папки и бумаги на другое кресло, сел и приготовился слушать.

— Подай-ка мне вон ту синюю папочку, — попросил Бриджес, указывая куда-то за спину Вэла. — Там, там на полке. Я специально приготовил.

Вэл проследил глазами за рукой профессора, которая несколько раз дернулась в воздухе, и понял, что он имеет в виду довольно объемистую синюю папку с завязками, которая лежала на третьей полке прямо за его спиной.

— Это я собирал твои статьи, — пояснил профессор, развязывая тесемочки. — Я вообще слежу за твоей судьбой. Признаться, мне было досадно, когда ты покинул клинику.

Вэл вздохнул, ему не хотелось возвращаться к той истории. Не для этого же он пришел сюда, чтобы в очередной раз услышать, как он был горяч, молод и не прав.

— Не надо ничего объяснять: что было, того не вернуть. — Бриджес увидел, как подобрался Вэл, и поспешил его успокоить. — Это так, к слову. Теперь я думаю, что это был поступок мужчины, а не мальчишеская горячность. Во всяком случае, теперь у тебя есть ни с чем не сравнимый опыт. Колоссальный опыт…

Вэл решил не встревать. Что он мог сказать? Да, есть. Действительно, за двенадцать лет он видел столько, что обычному хирургу, работающему в городской больнице, и в страшном сне не привидится. Пока это общие слова. Прелюдия, так сказать. Его гораздо больше интересовало, что профессор думает по поводу его наблюдений и выводов.

— Так вот, здесь, — Бриджес постучал ладонью по листам, — не только зафиксирован практический опыт. Здесь есть новое слово в науке. Понимаешь?

Вэл опять промолчал. Не мог же он глупо кокетничать и говорить какую-нибудь глупость про то, что не так-то и велик его вклад в науку или что профессор дает ему чрезмерные авансы…

— У тебя есть огромное преимущество перед многими очень талантливыми практикующими врачами, — продолжал Бриджес, — ты умеешь думать. И не спорь со мной!

Вэл и не собирался спорить, хотя был уверен, что способностью думать обладают все мало-мальски образованные особи.

— Это только кажется, что этим даром обладают все, — засмеялся профессор, отвечая на невысказанные слова Вэла. — Поверь, это большая редкость. У тебя определенно есть интуиция ученого и способность классифицировать факты. Ты видишь то, что может или должно произойти при определенных обстоятельствах. Ты конструируешь модель. Но для того, чтобы превратить это в настоящий опыт и передать его другим, тебе необходимо все это систематизировать и по-настоящему изложить. Твои статьи пока всего лишь интересные наблюдения, им не хватает законченности.

— Ну, когда я писал их, я не думал, что…

— И правильно делал, что не думал, — не дал договорить ему Бриджес. — В данном случае достаточно того, что ты набрался смелости написать их и отослать в журналы. Тебе необходимо общаться с себе подобными, питаться новыми идеями, доказывать свои… Ты засиделся в своем госпитале, хотя эта работа сама по себе заслуживает самой высокой похвалы и оценки. Я не буду сейчас вдаваться в подробный анализ каждой твоей заметки, мы поговорим об этом позже, я просто хочу убедить тебя, что настало время поменять поприще. Поверь, свою вину, которую ты на себя наложил, ты искупил сполна.

— Профессор, — Вэл не хотел быть невежливым, но позволил себе перебить это горячий монолог, — я приехал, потому что принял решение принять ваше предложение. Но у меня есть некоторые сомнения относительно преподавания. Я никогда этого не делал и, честно говоря, сомневаюсь, что у меня это может получиться так же хорошо, как у вас.

— Льстец, — усмехнулся профессор, — но приятно. В нашем деле есть только одна правда: если ты хороший врач, ты сможешь научить любого. А ты очень толковый и опытный врач. И бояться тут нечего. Главное, не стесняться отдавать накопленный опыт.

— К этому я готов, — развел руками Вэл.

— Ну и отлично, — ударил профессор ладонью по папке, как бы ставя точку в этом разговоре. — Когда ты сможешь приступить к работе?

— У меня есть нерешенные семейные проблемы, — честно ответил Вэл, которому и самому не терпелось приступить к работе, несмотря на то, что ему полагался месячный отпуск. — Сын учится в одной из закрытых школ. Мне нужно хотя бы пару недель, чтобы понять, как устроится.

— Да, я понимаю, — кивнул Бриджес. — Это очень важно. Я, к сожалению, был лишен семейных радостей в полном объеме, но дочь всегда была для меня светом в окне. Она и работа. Сейчас я вынужден наслаждаться только работой: дочь живет отдельно и мы встречаемся только когда у нее есть время.

Вэл не знал, что на это ответить. Он вообще не представлял, что такое дети, но не будешь же это объяснять чужому человеку… Но Бриджес, видимо, не нуждался в каком-то ответе. Вэл вдруг подумал, что этот всеми уважаемый человек очень одинок и ему просто хочется поговорить о дочери, по которой он скучает.

— Знаешь, — продолжал профессор, — с таким удовольствием вспоминаю то время, когда она была ребенком, а потом подростком. Она всегда была со мной. Так что, молодой человек, я вам искренне завидую — у вас масса времени пообщаться со своим сыном. Ведь ему около десяти?

— Да, весной будет десять, — ответил Вэл, чтобы что-нибудь ответить. Видимо профессор был хорошо осведомлен о его жизни.

— Поверь, от общения с ним ты получишь гораздо больше, чем он, — засмеялся профессор. — Я только потом начал это понимать. И сейчас я бы поменял несколько часов ученой беседы на всего лишь час общения с собственным ребенком. Да-с, вот так.