Даром, что женщина. Никто опомниться не успел. Я раскидала всех тех, кто составлял численное превосходство, оставшихся нокаутировали мои новые знакомые. Даром, что алкобратцы.

– Вау! – выдохнули они одновременно, когда до них дошло, что победа за нами.

Я криво усмехнулась, оглядывая противников, ноги которых комично торчали из высоких сугробов. Я умудрилась закинуть их туда, куда половину зимы закидывали снег со стоянки. И даже не запыхалась. Тело сладко запело, ощущая последствия неожиданной физической активности.

– Вот, принимай, отбили, не без твоей помощи, – тонко хихикнул один из ребят, глядя на мое довольное лицо, потом показал рукой на машину, стоящую с отрытыми водительской и пассажирской дверьми. А второй указал на поверженных противников, выглядел он несколько смущенно. Я, конечно, скора на расправу, но даже меня пробрал вид беспомощно бултыхавшихся в воздухе ног. Достать бы их, а то задохнутся…

Черт с ними, злобно щелкнул зубами мой неизменно язвительный внутренний голос, нечего было на мою машину покушаться, пусть остынут пока, горячие головы.

– Спасибо, парни… – произнесла я, доставая из кошелька стодолларовую купюру.

– Ты это… – потрясенно выдохнул один из парней. – Не дури, да? Мы что с такими бабками делать будем? Скажут, сперли…

– Ты лучше сама в магазин сходи, да купи что-нибудь приличное, – усмехнулся второй и махнул рукой куда-то в сторону. – Тут недалеко.

С чувством глубокой благодарности я быстро посетила магазин и приволокла ребятам пару пакетов продуктов на любой вкус. От приглашения выпить за знакомство я хотела было отказаться, но детектив во мне напомнил о том, что парни могли сидеть здесь и в тот самый день… Сразу сообщив, что выпью только пятьдесят грамм, потому что мне за руль сейчас, я согласилась.

В общем, накрыли мы поляну прямо на капоте моей красавицы. Парни шустро сообразили бутербродики, разлили по пластиковым стаканам коньячок. Мне налили двадцать пять грамм, чтобы я могла выпить с ними два раза. Меньше наливать смысла не было, проще было, как выразился Федор, просто крышку нюхать. Хотя дискуссию на эту тему мы все же провели. Хорошие парни попались, душевные. Спорили задорно, с удовольствием.

После первой рюмки мы все стали повеселее.

– А чего делала тут, красавица? – спросил Юра, тот, что отказался от баксов.

– Да, в гости приезжала, подруга тут живет, а она, вот несчастье, в больнице лежит, поеду, навещу.

– Фто за потруфка-та? – спросил Федор с набитым ртом. – Мы тут фсех жнаем.

– Людмила из 22.

– Люся? Да уж она неделю как в больнице лежит, ограбили их, а ее избили, черти.

– Жалко Люську-то, Геннадий ходит злой, видать, лучше ей не стало. Девчонка-то она хорошая, с нами всегда здоровается, нос не задирает.

– Ага, – подтвердил Юра. – Знали бы кто, прибили бы.

– А что, не знаете? – спросила я, запихивая в рот дольку помидора.

– Неа, не местные это, – со знанием дела ответил Федор, – местные бы не посмели. Геннадий для нашей братии много делает, когда деньжат подкинет, когда работенку какую… помогает по-свойски… пару пацанов вон недавно учиться куда-то пристроил, за ум вроде взялись… наши бы не тронули…

– А чужих здесь никто не видал? – я проследила за тем, как недрогнувшей рукой Юра налил мне мои следующие двадцать пять грамм коньячку. По булькам он их отмеряет, что ли…

– Не простая ты девчонка, Танюша, – прищурившись, заявил мне Федор. – Коли козлов тех ищешь, скажу, что знаем.

Я кивнула.

– Мы к Геннадию хотели идти-то, да страшно как-то, он сейчас совсем на зверя похож стал, никого перед собой не видит.

Юра поддакнул, не забывая набивать рот.

– Вот так вот, Танюша. Крутился тута дед какой-то одно время, все про Люську с бабульками шептался. Все вынюхивал чего-то, то спросит, как маму ее зовут, то сколько она тут живет… потом исчез.

– Угу, того самого деда потом в лифте нашли… – подсказал Юра.

– Да-да, – спохватился Федор. – Замерз он…

Я вытаращила глаза. Профессиональная привычка – иногда дурочкой прикидываться в целях успешного расследования.

– А я тебе говорю, не мог он замерзнуть. Мы первого всю ночь гуляли на улице, даже насморка никто не заимел.

– Тяпнем за деда, жалко мне его, по всему видно было, неплохой он мужик был, добрый…

Тяпнули мы, не чокаясь, за деда.

Я не спросила, почему его за доброго приняли. Ребята хоть и были из породы настоящих русских мужиков, то бишь алкоголиков, но на дураков не тянули. Не злые они и простые. А такие люди зло за милю чувствуют.

– Тебе-то больше не нальем, но ты за третьего с нами постой, вон пожуй чего-нибудь. А мы тебе пока все расскажем.

Я кивнула, подхватив еще кружок помидора.

– Так вот, еще тут видали мужичка одного не хилого десятка.

– Ага, в кино таких суперменов показывают.

– Выше тебя росточком будет, ну где-то на полголовы.

– Шапка у него еще такая модная. Норка под кепку, я запомнил, чудная она какая-то была, – сообщил Юра, пока Федор вспоминал остальное.

– Приезжал на большой машине…

– Мы сначала думали, что пешком, но тут к нам знакомый подошел, говорит, там за углом такая «дура» дорогу всю перегородила, а потом на него пальцем и показал, водитель, говорит, хренов, тачку поставить толком не может. Василий-то наш сорок лет за баранкой проездил, толк знает.

– А когда это было?

– В первый раз не помню, а во второй раз его видели, он почти за Люськой следом в дом вошел, в тот день, когда грабанули их. А потом и вышел, где-то через полчаса.

– А мы тут и сидели все это время, – Юра тяпнул третью и прослезился.

– За Люсино здоровье, – Федор тоже выпил и на какое-то время умолк, сосредоточенно заедая коньяк бутербродом.

– А еще что-нибудь вы помните? – спросила я, глядя на то, как мои новые знакомые сникли.

– Тетка ему какая-то звонила… он мимо нас с телефоном шел, говорил так вежливо, как аспирант, мать его…

– Вот и все. Поможет это тебе? – Федор посмотрел на меня с надеждой.

– Поможет, очень даже, – улыбнулась я.

Помогла парням собрать остатки пиршества обратно в пакеты, да они поплелись восвояси. Шагах в пяти Федор оглянулся и окликнул меня.

– А ты, Танюшь, когда гада найдешь, приходи, мы тебя по-свойски угостим, – крикнул он и подмигнул.

– Обязательно! – ответила я и забралась в машину. Ножки-то мои, те самые, что меня кормят, подмерзли немного.

– Не зря мерзла, Танюша, – усмехнулась я себе и взялась за телефон.