Однако финнам не было известно, какие соображения докладывал Рыбкин в правительство и руководство разведки о перспективах заключения мирного договора.

Сообщения Рыбкина были настолько важны, что направлялись не только в НКВД, но и в Наркомат обороны. Главный вывод Рыбкина был таков: заключение мира абсолютно реально, но при условии нанесения финнам довольно серьезного поражения на фронте, которое сделает невозможным дальнейшее затягивание переговоров. Он настаивал на продолжении бомбардировок военных объектов Финляндии, в частности линии Маннергейма, что должно было продемонстрировать безусловное превосходство воздушных сил Красной Армии, учитывая, что авиация Финляндии была ее ахиллесовой пятой.

Прорыв линии Маннергейма и выход нашей армии на оперативный простор, считал Рыбкин, предопределит неизбежную капитуляцию финнов. Он довольно точно указал незначительность угрозы высадки десанта западных стран в Финляндию. Как оказалось, Запад основные планы возлагал на англо-французскую десантную операцию, которую планировалось провести не в Финляндии, а в Норвегии, чтобы выйти к финской границе и воздействовать оттуда на развитие событий.

В свете сложившейся обстановки необходимо отметить, насколько весомым был в то время успех советской дипломатии и разведки. Начало военных операций Германии против Норвегии, столкновение немцев с англофранцузским флотом и десантом произошло спустя две недели после заключения мирного договора с Финляндией. Таким образом, Советскому Союзу удалось избежать втягивания в полномасштабный военный конфликт Второй мировой войны, развернувшийся на суше и на море в Скандинавии.

Финская кампания обнаружила крупные недостатки в ведении боевых действий и в организации разведки Красной Армии. На повестку дня встал вопрос кадрового обновления в вооруженных силах и в органах госбезопасности. Это коснулось и нашей разведывательной работы в главных капиталистических странах. Мы, к сожалению, в 1938–1939 годы вынуждены были прибегнуть к консервации ряда важных источников нашей разведки в Германии, Франции, Англии, США, Маньчжурии в связи с бегством и предательством ряда руководящих работников, резидентов советской разведки и органов безопасности в 1937–1938 годах — Орлова-Никольского, Кривицкого, Порецкого-Рейса, Штейнберга и Люшкова.

Но вернемся к началу финских событий в апреле 1938 года. Очень много говорят о провалах и неудачах советской политики и просчетах в финской войне. Мои встречи и беседы с нашим резидентом в Финляндии Елисеем Тихоновичем Синицыным, которые проходили в 1987–1988 годах (в то время, когда он работал над книгой воспоминаний), дали мне возможность несколько по-иному взглянуть на то, что происходило накануне и во время боевых действий. Какова была роль разведки в обеспечении внешнеполитических целей СССР по отношению к Финляндии? Как действовала разведка в период войны? Каким образом взаимодействовали военная и внешнеполитическая разведки?

К финским событиям, которые были знаковыми для нашей внешней политики, мне довелось подключиться в сентябре 1939 года. Бытует точка зрения, что после подписания Пакта Молотова — Риббентропа у Советского Союза были развязаны руки в отношении Финляндии. Однако несмотря на признание балтийского пространства сферой наших внешнеполитических интересов, что было зафиксировано на советско-германских переговорах, руководство и командование вооруженными силами Германии не было заранее нами проинформировано о планах в отношении Финляндии. Тем не менее немцы о них узнали.

Нам стало известно из надежного источника через МИД Германии, что финны поставили в известность немцев о секретном зондаже Рыбкина в апреле 1938 года. В наших архивных материалах, насколько я помню, это фигурирует под кодовым названием «Дело 7 апреля».

Об этом, считаю, стоит рассказать подробнее, как и о феномене Рыбкина, передававшего тогда предложения Советского правительства руководству Финляндии, причем в тайне от советского посла в этой стране.

Еще в 1937 году руководство НКВД, в частности Ежов как нарком, выдвинули предложения по мирному урегулированию отношений с финнами и о необходимости закулисных переговоров с ними. Рыбкин был назначен секретным уполномоченным Советского правительства, поскольку именно он инициировал эти предложения.

Для Сталина и Молотова была подготовлена справка, в которой давалась оценка политики Финляндии и определялись пути сотрудничества с ней. В справке говорилось, что финское правительство не было германофильским и существуют реальные условия для того, чтобы парализовать немецкое влияние в Финляндии и вовлечь ее в орбиту воздействия СССР.

В документе предлагалось поставить перед Хельсинки вопрос о заключении пакта о взаимопомощи с условием соблюдения неприкосновенности границ. Предлагалось также гарантировать финнам поставки советского вооружения и техники. В справке были приведены характеристики руководящих деятелей Финляндии, указывались возможности для активного негласного, но важного для нас сотрудничества с Аграрной партией Финляндии. (Впоследствии для создания партии мелких хозяев Рыбкину было передано около 10 миллионов финских марок наличными. Эти деньги были использованы для укрепления наших позиций в основном через министра финского правительства Пекалла и его брата, агента советской разведки.) Подготовленная Рыбкиным справка фиксировала наличие в стране мощного агентурного аппарата советской разведки, способного в известной мере оказывать воздействие на внутреннюю и внешнюю политику Финляндии.

Кстати, о возможности ареста Рыбкина. На него имелся ряд показаний репрессированных сотрудников ИНО. Как руководящий работник, он был отозван в Центр в 1938 году, но поскольку «Дело 7 апреля» было возложено на Рыбкина, любое действие в отношении такого человека могло быть предпринято только с согласия Сталина. А финская тема оставалась приоритетной несмотря на неудачное для нас завершение секретных переговоров летом 1938 года. Между тем, Рыбкин в беседе со Сталиным, Ворошиловым и Молотовым высказал сомнение, что финны пойдут на секретное соглашение с Советским Союзом. Как ценный работник, проявивший себя еще в 1929 году в перехвате тайной переписки Троцкого и его сторонников в компартии Германии, не вовлеченный ни в какие политические игры и фракции, он продолжал работать в Центре и пользовался полным доверием руководства. Да и на дворе уже стоял не 1937 год. И самое, может быть, главное. В связи с тем, что Рыбкин сохранил свое положение в Центре, не ставилась под сомнение действовавшая агентура в Финляндии. При смене руководства НКВД были лишь предприняты обычные меры по ее дополнительной проверке в новой политической обстановке накануне войны.

Для СССР военное решение финского вопроса было вынужденным шагом, ибо мирные переговоры с финнами о переносе границ закончились ничем. Таким образом с сентября по ноябрь 1939 года мы начали военные приготовления и смогли сохранить это в тайне от немцев и финнов.

Тем не менее напряженность осенью 1939 года в советско-финских отношениях нарастала, и финны демонстративно вели работу по укреплению своей границы, что, как им казалось, усиливало позиции на переговорах с нами. С этим были связаны обстоятельства, которые нас поначалу удивляли, — финская контрразведка не противодействовала советскому военному атташе в изучении будущего театра военных действий вблизи Выборга и на Карельском перешейке. Мы-то расценивали проникновение в эти районы как успех разведывательной операции. Финны же, демонстрируя нам мощь своих укреплений, давали понять, что нам потребуется длительная подготовка к военным действиям.