Макс был сверху и двигался быстро, торопясь и задыхаясь, а Соню накрыл такой мощный оргазм, что на несколько мгновений она перестала что-либо слышать и соображать, а когда пришла в себя, поняла, что Макс слишком сильно придавил ее и от этого ей трудно дышать.

– Ма-а-акс, – позвала Соня и потрогала мужа за плечо, – Ма-а-акс.

Но тот не двигался.

Соня хохотнула:

– Я поняла про инфаркт, милый, я поняла. В следующий раз буду нежнее, обещаю. Давай поднимайся.

Но Макс даже не пошевелился.

Соня уже поняла, что что-то не так, но все еще надеялась на затянувшуюся шутку. Она с трудом перекатила Макса на бок, а затем на спину.

Максим не дышал, а его распахнутые и замершие синие глаза удивленно смотрели в потолок.

…Макс больше никогда не захочет ее. Не будет смотреть, как Соня раздевается, и ждать, когда она насладится игрой.

Если Соня его воскресит, Макс не останется с ней. Возможно, даже испугается и видеть ее не захочет. То, что с ней произойдет после инициации, изменит ее навсегда… В «Наставлениях» об этом очень четко написано…

А если инициацию она не пройдет, что вероятней всего, то… Катастрофа. Конец всему. Совсем конец.

В груди засаднило, а в районе солнечного сплетения будто образовался тупой ржавый нож. Соня закрыла лицо руками и заплакала горько, взахлеб, с подвыванием. Она обняла себя за плечи и раскачивалась из стороны в сторону. Жалела Макса. Жалела себя. А кто еще пожалеет?

Тихо на мягких лапах к ней подошла Стеша, поднялась и лизнула шершавым языком в соленую щеку.

Соня наклонилась, сгребла Стешу в охапку, уткнулась в ее голову мокрым лицом и засипела, всхлипывая:

– Я помню, что мне говорила бабушка. Но я должна попытаться. Это единственный шанс для Макса. А ты стереги дом, ладно?

И Стеша согласно кивнула белой и влажной от Сониных слез головой, и Соне стало чуть легче.

– Прощайте, – тихо прошептала Соня кошке и своему дому.

Соня схватила ковер, на котором лежал Макс, и поволокла, пятясь к входной двери. Вытащила, тяжело и прерывисто дыша, на улицу, подтащила к машине, стоящей у распахнутых ею ворот, и открыла заднюю дверь. Зачем они купили такой высокий джип? Зар-р-раза.

Соня разместила Макса головой к открытой двери, обошла машину и залезла на заднее сиденье так, чтобы втащить мужа, ухватив под мышки. Она напряглась и потянула на себя, но лишь слегка приподняла тело мужа, сломав при этом пару ногтей. Отпустила, подышала. «Ты сможешь! Сколько раз он таскал тебя на руках словно игрушку. Настала твоя очередь».

Соня снова подхватила Макса, уперлась изо всей силы коленями в сиденье, потянула и глухо зарычала, как собака.

В этот момент тело Максима стало словно бы в несколько раз легче, его ноги поднялись в воздух, и Соня рывком втащила Макса в машину, а вместе с ним в салон залетел еле уловимый запах табачного дыма. Соня удивленно посмотрела в распахнутую перед ней дверь и сквозь начавшийся густой снегопад увидела быстро удаляющуюся фигуру в плаще с капюшоном.

Соня остановилась на неширокой и практически нечищенной дороге. Здесь, как показывал навигатор, ей следовало свернуть в лес. Соня вышла из машины и прошла чуть вперед, чтобы найти хоть какой-то проезд. Снегопад к тому времени перешел в метель, и свет фар с трудом пробивал ее. Неожиданно, метров через тридцать, уже почти в темноте Соня рассмотрела узкую дорожку, не расчищенную даже, а как будто примятую сверху.

По ней-то Соня и поехала вглубь леса. Машина то и дело застревала, но Соня давала по газам, и машина с ревом вырывалась из цепких снежных лап.

– Вы прибыли на место, – сообщил навигатор, и сквозь хлопья снега Соня увидела заваленный огромными глыбами льда и упавшими деревьями вход в Соляную Пещеру в невысокой островерхой горе с абсолютно лысыми склонами.

– Твою ж мать, – глухо прошептала Соня. – Но я все равно попробую, – тихо сказала Соня Максу.

Пару деревьев Соня оттащила довольно легко, да и несколько кусков льда отпинала в сторону. Оставалась ледяная глыба у самого входа, которая, казалось, нарастала и замерзала тут веками. Соня приналегла на нее всем телом и попыталась сдвинуть хоть чуть-чуть, но льдина осталась неподвижной и безмолвной. Соня обошла ее, попрыгала на месте, боксируя, чтобы разогнать кровь и накопить ярость, и с рычащим криком с разбегу кинулась на льдину– но напрасно. Зло и обессиленно Соня ударила громадину плечом, и та вдруг неожиданно легко подалась, словно по волшебству, и не просто подвинулась, а покатилась и, ударившись о дерево, стоящее неподалеку, хрустнула как леденец на зубах.

Соня ахнула и снова уловила в воздухе знакомый аромат табачного дыма. Она оглянулась и успела увидеть быстрое движение и мелькнувшую между деревьями тень в плаще.

– Кто здесь? – крикнула Соня, и голос ее отозвался эхом: «Здесь… здесь… здесь…»

Соня стояла у машины и смотрела на вход в Соляную Пещеру, крепко сжимая кулаки и пытаясь усмирить колотящееся сердце и громко стучащую боль в висках. Бах-бах-бах, а если ты не ведьма, тебе ведь сказали, что ты приемный ребенок. Бух-бух-бух, тогда ты заживо сгоришь при входе в Пещеру, она не пускает тех, с кем не связана родовым заклятием словно пуповиной. Бах-бах… Может, лучше даже не пытаться…

– Пф-ф-ф-ф, – шумно выдохнула Соня и поцеловала Макса в ледяные сухие губы. Любимые. И такие сейчас молчаливые.

– Я правда постараюсь, – шепнула Соня Максу, – ты только потерпи.

Соня достала из кармана куртки смартфон и написала короткое сообщение подруге Нюре: «Мы с Максом уезжаем на несколько дней, а может, и дольше. Присмотри за Стешей и цветами, пожалуйста. Обнимаю». В глазах защипало, Соня сморщилась, но не дала себе заплакать, дважды хлопнув себя по щеке и еще раз выдохнув: «Пф-ф-ф-ф».

Затем она захлопнула дверь машины, повернулась лицом к Пещере, сделала пару шагов назад для разгона и наконец побежала так быстро, как только могла, в чернеющий беззубый рот Пещеры. Спустя несколько секунд кромешная беззвучная тьма накрыла Соню плотным колпаком, разорвав ее мир и ее саму на тысячи мельчайших частиц…

…Двигаться сквозь плотное марево оказалось трудно, будто в густом киселе. Соня потерла глаза, а затем ущипнула себя, но ничего не почувствовала. Значит, все-таки умерла… Жаль. Не себя, а Макса. Очень жаль. Прости меня, если сможешь…

Марево перед Соней постепенно рассеялось, и перед ней открылось безграничное пространство, наполненное белым светом и абсолютно глухой тишиной. От этой мертвой тишины у Сони заложило уши, и обруч боли крепкой хваткой сжал голову.

Соня сделала пару шагов, и напротив вдруг образовалось довольно высокое зеркало в белой раме, в котором ничего не отражалось.

Соня подошла к нему чуть ближе, по зеркалу пробежала рябь, и оно показало Соню.

В зеркале стояла сгорбленная, перекошенная старуха с рытвинами на впалых щеках, бесцветными глазами, косматыми седыми волосами и искривленным черным ртом, открытым в немом жутком крике.