Подул легкий ветерок. Не открывая глаз, она стянула через голову футболку и положила под голову вроде подушки. Джессика уже почти погрузилась в восхитительную дремоту, как на нее упали капли воды. Она резко открыла глаза.

Он стоял над ней, загородив солнце, и его лицо было в тени. Она быстро села, готовясь одарить его хорошо отрепетированной улыбкой в ответ на ухмылку. Но он не улыбался. Ироническая улыбка, которая всегда играла у него на губах, когда он смотрел на нее, сменилась чем-то другим.

Он внимательно глядел на нее. По коже побежали мурашки. Пришлось откашляться. Иначе, попытайся она заговорить, от нервного напряжения вряд ли ей удалось бы произнести хоть слово.

– Хорошо поплавали? – высоким голосом спросила она, словно защищаясь. Он не ответил. – Как мне хотелось бы рискнуть… – бодро продолжала Джессика.

– Вы совсем другая, когда спите.

– Что? – Ее шокировала интимность подобного замечания.

– Вы меня слышали. – Он сел рядом, продолжая смотреть на нее. И немедленно каждый нерв ответил на его близость сверхнапряжением. Он прислонился спиной к стволу пальмы, вытянул вперед ноги и скрестил их в лодыжках.

– И долго вы стояли… и смотрели на меня? – Она попыталась разжечь в себе праведный гнев. Но не удалось. Джессика заранее ощущала, что стоит ей чуть-чуть подвинуться – и она коснется его. От этой мысли ее окатила волна жара.

– Не смотрел… наблюдал.

Ей не удалось выдержать его взгляд, она отвернулась и уставилась на белый песок и дальше на воду и на резкую голубую полоску горизонта.

Трудно поверить, что она сидит здесь, пальцами ног перебирая белый, как сахар, песок, рядом с мужчиной, который ворвался в ее жизнь, словно торнадо. Нарушен порядок вещей, думала Джессика. Какая-то скрытая часть ее эмоций вдруг вырвалась на свободу. И полностью поменялись декорации.

– Когда вы спите…

– Я не спала. Я только закрыла глаза.

– Когда вы спите, – повторил он, не обращая внимания на ее уточнение, – у вас такой мягкий и беззащитный вид.

– Любой во сне выглядит беззащитным, – парировала Джессика, испытывая неловкость от подобного разговора. Пальцы без перерыва теребили край шортов.

– Что заставило вас не доверять всему человечеству? – мягко спросил он. И без предупреждения коснулся пальцем ее подбородка и повернул ее лицо к себе.

Джессика открыла рот, чтобы сказать что-то умное. Но голоса не было. Пересохло горло. Она слышала, как, словно колокол, стучит ее сердце.

– Только ваш отец? Или был и другой мужчина, усложнивший проблему?

– Нет. – Она чуть пошевелилась, чтобы отвести взгляд. Но он удержал ее.

– Тогда что?

– Я… – Джессика не могла поверить, что она ведет такой разговор. Хуже того. Она испытывала необходимость признаться ему. Жара магически превратила мозги в кашу. – Боюсь, мое детство…

– Ваш отец…

– Был тираном. – В голосе прорвались ноты ярости, она нахмурилась. Он управлял домом железной рукой. Нам не разрешалось… ничего. Воспоминание было таким ярким, что ей показалось, будто она вернулась в то время. – Мы не ходили, а крались по дому, словно мыши. В его присутствии мы боялись даже смеяться. – Джессика нервно взглянула на Бруно, ожидая, что он скажет нечто такое, что отметет в сторону ее воспоминания. Но он решительно и совершенно серьезно смотрел на нее. – И хуже всего… моя мама… Когда-то она была хохотушкой, любила смеяться… Но к тому времени, когда я подросла, он выжал из нее все веселье. Радость жизни ушла… – Джессика встретила его взгляд и не отвела глаз. – Он волочился за каждой юбкой, понимаете. А маме приходилось сидеть дома, растить детей, смотреть за хозяйством, а другие женщины… – Джессика покачала головой. Сейчас она снова испытывала смятение, как и в тот момент, когда подслушала ссору родителей за полузакрытой дверью. – Он не видел ничего особенного в том, что делал. Когда мама попыталась уйти, она обнаружила, что не может. За годы жизни с отцом она полностью потеряла веру в себя. Так что видите… она пожала плечами и моргнула, – я очень быстро поняла, что для меня лучше бежать от них. Разве я не печальное создание? – Она попыталась засмеяться. Смех получился неуверенный и неубедительный.

Бруно убрал выбившиеся пряди с ее лица. Его пальцы прожигали ее до костей.

– Абсолютно нет, – улыбнулся он. – Не больше, чем мы все. Мы все печальные создания, обитающие на нашей хорошей планете.

– Вы хотите сказать, что у вас было несчастное детство?

– В сущности, свободное от огорчений, – признался он.

– Нам, наверное, пора возвращаться. Что все могут подумать?

Он медленно, лениво улыбнулся и выразительно вскинул бровь.

– Вами постоянно движет страх. Вы боитесь остаться здесь наедине со мной, правда? Я заставляю вас нервничать, разве не так? Я вижу это по вашим движениям. Стоит мне сесть поближе, как вы тут же отодвигаетесь, чтобы я вас не коснулся. Как по-вашему, почему это так? Вы боитесь, что я начну вас соблазнять?

Джессика почувствовала, как у нее перехватило дыхание и жар медленно распространился и переполнил ее.

– Я не боюсь таких вещей! – запротестовала она. Ее охватил ужас при мысли, что он смеется над ней, жалеет ее за глупую, слезливую историю.

– А надо бы…

Прошло несколько секунд, когда сказанное им проникло в ее сознание. А когда проникло, рот сам собой открылся, да так и остался открытым. Медленное жаркое возбуждение курилось в ней, словно спираль дыма. Первый признак большого пожара.

Он обхватил рукой ее лицо, и потом все пошло, будто при замедленной съемке. Его голова склонилась к ней. Рот коснулся ее губ. Потом поцелуй стал глубже и настойчивей, она почувствовала его язык.

Джессика никогда так не отвечала на призыв мужчины, никогда не испытывала головокружения от желания. Она прижалась к нему и обхватила руками за шею. Раньше ей казалось, что такая страсть, с какой она вернула ему поцелуй, просто не существует.

Их языки встретились, влажные и жаждущие. Его пальцы проскользнули под бретельки бикини и спустили их с плеч. Джессика только вздыхала.

– Бог знает, как я этого хотел, – простонал Бруно хриплым, низким голосом.

Грудь ее обнажилась. Соски затвердели и болезненными пиками торчали вверх. Она невольно вздрагивала, когда его пальцы начали поглаживать и дразнить эти пики.

– Большие соски, – бормотал он ей в ухо. – Мне нравятся. – Влажные губы целовали ухо, посылая электрические разряды по всему телу. Потом Бруно перешел с уха на шею, потом на грудь.

Испытывая подобные чувства, в прежние времена леди падали в обморок, подумала Джессика. Все ее кости будто расплавились и превратились в жидкость.

Она укачивала его голову, а сама ежилась и жадно хватала воздух.