Витька взял большой комок марли и, едва Наташа протянула руки к доске, зажмурился. Он отчетливо услышал, как хлюпнула рана, и на ощупь опустил тампон, тотчас ощутив на руках теплую жидкость.

– Куда ты, левее! Пусти! – Наташа отдернула его руки.

Виктор открыл глаза. Первое, что он увидел, – это свои руки, испачканные кровью. Он боялся ими шевельнуть, не то что вытереть, ведь это была настоящая человеческая кровь.

Наташа левой рукой прижимала тампон, а правой разворачивала бинт поперек спины женщины. Ее руки были тоже в крови, но орудовала она смело. И тогда, глядя на ее ловкие руки, Витька вдруг успокоился: страх исчез.

– Ну, а приподнять-то ее ты сможешь, мужчина? – с упреком прикрикнула Наташа.

Витька вскочил, схватил женщину за плечи и довольно резко приподнял ее.

– Эй-эй, Витя, осторожно! – спохватилась девушка.

Она еще не успела закончить перевязку, как вскоре возле них появились люди с носилками.

Кто-то спросил:

– Что с девочкой?

– Ничего, это наша. Дайте нашатырь, – попросила Наташа. Потом, завязав бинт, добавила: – Всё. Кладите женщину на носилки, – и поднялась.

Встал и Витька, не зная, что делать с окровавленными руками.

– На-ка, оботрись. – Девушка протянула кусок марли. – Ничего, Витюш, привыкнешь, это первый раз страшно. Надо привыкнуть. У нас другого выхода нет. Война.

Да, они привыкали, мужали, хотя мальчишество все равно проявлялось в азарте, непоседливости, вездесущности и еще, пожалуй, в непонимании, в неверии, что бомба или снаряд могут разорвать любого из них на куски.

В один из первых дней октября, на редкость теплого и солнечного, по инициативе Александры Алексеевны, группа женщин со своими детьми собралась под Купчино за капустой. Кто-то принес весть, что там, на колхозном поле, перегороженном вдоль и поперек колючей проволокой, осталось много капусты. Кое-кто высказывал опасение, что поле может оказаться заминированным. Но подгоняло только что проведенное третье снижение норм выдачи продуктов, и люди любой ценой стремились добыть съестное, тем более овощи.

Виктор не хотел ехать. К тому же он со вчерашнего дня носил новые ботинки, выданные в штабе МПВО, которыми успел натереть большие волдыри. Но мать была неумолима: привезти капусты меньше всех соседок на свою большую семью ей не позволял страх перед надвигающимся голодом.

«Десант» человек в двадцать пять благополучно добрался до кольца 39-го трамвая в конце Международного проспекта. Но тут их встретил военный патруль, который, узнав о цели приезда, предложил им подобру-поздорову повернуть обратно. Кто-то из женщин знал к станции Купчино другой путь – проселками. Сделав вид, что возвращаются, горожане скрылись за домами, но вскоре свернули на узкие пыльные тропинки, идущие между огородами.

Капустное поле неожиданно открылось за мелким, густым кустарником молодой ольхи. Отливающие белизной ряды капусты уходили далеко, почти до насыпи Октябрьской железной дороги. Они манили своим изобилием и щедростью.

«Десант», словно по команде, кинулся к полю бегом, на ходу разворачивая мешки. С сочным хрустом отламывались корневища. Сначала брали от края все, что попадется. Потом стали выбирать кочаны покрупнее, покрепче и даже покрасивее.

Стоговы быстро заполнили два мешка. С выражением мученицы глядела мать на необъятное поле «ничейной» капусты, которой, скорее всего, суждено погибнуть под снегом или в мясорубке взрывов бомб и снарядов.

С набитыми мешками горожане потянулись в обратный путь.

– Ма, пошли быстрей! Все уже выходят на дорогу, – попросил Витька, пытаясь взвалить на плечи тяжелый мешок с капустой.

Но Александра Алексеевна стояла, о чем-то думая. Потом решительно сдернула одну из юбок. По крестьянской привычке она носила их сразу две-три. В мгновение ока затянула резинку на поясе до отказа и стала набивать кочаны в получившийся мешок.

То, что взвалила на себя женщина, пожалуй, было под силу только здоровенному мужику. Небольшого роста, но крепкая, жилистая, мать почти скрылась между двумя огромными, свешивающимися спереди и сзади мешками. Она шла быстро, и Витька едва поспевал за ней, согнувшись под тяжелой ношей. Он видел только пятки резиновых бот матери, проворно мелькавшие впереди.

Шел мальчик с трудом. Проклятые жесткие ботинки сдирали кожу с пяток.

– Ма, я не могу: больно ноги!

– Потерпи, скоро подойдем к трамвайной остановке.

– Ма! Ну, ма! Я больше не могу! Я сейчас все брошу, – чуть не плача, заныл Витька снова.

– Чтоб тебя! Разуйся, ирод, иди босиком!

Витька проворно снял ботинки и повесил их на шею. Идти стало легче. Но догнать остальных им не удалось. Когда Стоговы подошли к остановке, все уже уехали. Пришлось дожидаться следующего трамвая.

Возле Дома культуры имени Ильича при заводе «Электросила» трамвай остановился из-за воздушной тревоги. Пассажиры поспешно высаживались и бежали к домам.

Виктор видел, как их соседи из предыдущего трамвая кинулись к пятиэтажному дому с громадной аркой посредине. Он тоже метнулся за ними, но Александра Алексеевна окликнула и велела захватить с собой мешок.

Бомбы начали рваться еще до того, как они с матерью достигли середины улицы. Витька видел, как при первом взрыве мать упала среди мешков и, волоча их, поползла к тротуару. Он сделал то же самое.

Теперь было ясно, что им не успеть к арке, где укрылись все остальные. Бомбы уже начали взрываться вокруг. Трудно было понять, что бомбили фашисты: завод, райсовет, Дом культуры или железнодорожный виадук, перекинутый над Международным проспектом.

При каждом взрыве Александра Алексеевна припадала к земле, но потом упорно, словно солдат на поле боя, ползла и тащила за собой громадные мешки. Она доползла до угла забора завода «Электросила», быстро откинула крышку большого мусорного ящика, покрытого белой известью, потом подскочила к Витьке, схватила мешок.

– Быстрее в ящик! – скомандовала она и следом за сыном нырнула туда же, прикрывшись крышкой.

Более нелепое убежище из тонких досок во время бомбардировки трудно было вообразить. Но мать хотела хоть чем-то укрыться от рвущихся рядом бомб.

Взрывы не прекращались. Земля, а вместе с ней и ящик вздрагивали от мощных одиночных и групповых раскатов. Витька с завистью глядел через щели в досках на ту арку в двухстах шагах, под которой надежно укрылись их соседи.

Раздавшийся новый взрыв был настолько страшным, что, казалось, бомба упала прямо на крышку их мусорного ящика. Взрывной волной ящик откинуло к каменной ограде завода и сорвало крышку. Что-то коротко и резко затрещало возле самого уха. От неожиданности Витька съежился и зажмурил глаза. За разрывом последовал уже знакомый грохот разрушающегося здания. И тотчас, перекрывая его, раздались вопли десятков человеческих голосов.