– Доброе утро, – сказала Юлия, улыбаясь.

– Доброе, – отозвалась экономка, скользнув красноречивым взглядом по накрытому столу, двум чашкам и отодвинутой табуретке. – Юлюшка, ты не одна?

– Одна, Лиза Игнатьевна! Уже одна.

– А кто ж это с самого утречка? Ирина твоя бешеная ночевала? – Лиза Игнатьевна сгорала от любопытства.

– Нет, не Ирина, – Юлия рассмеялась. – Лиза Игнатьевна, я, наверное, скоро выйду замуж!

Это было не совсем так, но не объяснять же старомодной старухе, что у нее, Юлии, появился любовник. Можно было бы вообще ничего не говорить, но уж очень ей хотелось поговорить об Алексе…

– Замуж! – ахнула экономка. – За кого ж это? Кто ж такой, что я не знаю?

– Он работал с Евгением Антоновичем…

Упоминание о том, что Алекс работал у мужа, было чем-то вроде билета в звездную лигу – Лиза Игнатьевна очень уважала Женьку и прекрасно понимала, что абы кто у него работать не будет.

– Кем же это? – все еще недоверчиво спросила старуха.

– Программистом.

– Человек-то хороший? – допытывалась Лиза Игнатьевна.

– Очень! Замечательный человек!

– Ну, слава богу! Я давно говорила: ты женщина молодая, красивая, богатая… А где он сейчас работает?

– У него свой бизнес.

– Ага, тоже, видать, не бедный. Ну, и лады, совет вам да любовь.

Мысль об искателях быстрых денег и охотниках за приданым ясно читалась в замечании Лизы Игнатьевны. Юлия порозовела при мысли, что подумает старорежимная экономка, когда узнает, что Алекс моложе ее, Юлии…

– Он моложе меня, – сказала она, как в прорубь бросилась.

– На сколько? – простодушно спросила Лиза Игнатьевна.

– На много.

– Это ничего, это бывает очень даже часто, – нахмурившись, сказала экономка. – Лишь бы человек был достойный да понимающий. Видать, любит тебя крепко, вон, девчонок молоденьких полно, так и вешаются! А он с тобой.

Юлия хмыкнула – Лиза Игнатьевна была простой, что думала, то и говорила, зато камня за пазухой не держала. Глас народа, так сказать.

– А когда ж свадьба-то?

– Не знаю, Лиза Игнатьевна, мы еще не решили.

– Ты не тяни, поняла? Как говорила моя бабка: долгие выбирачки – от Бога болячки! И я подмогну, чем смогу. Вы где гулять хотите? Дома или в ресторане? И платье заране заказать! А подружкой кто? Эта баламутка, Ирка? Ох, не лежит у меня к ней душа, Юлюшка! Подлость чувствую тайную. Муж у нее, Марик – хороший человек, а эта… глаза б мои не видели! Помяни мое слово, Юлюшка: нахлебаешься ты с ней.

– Да что нам делить-то, Лиза Игнатьевна! Я ее знаю с детства, к ней привыкнуть надо, она неплохая.

– Ну, смотри, мое дело предупредить. А ты уже кушала или одним кофием жива? Ты посмотри, на кого ты похожа стала! Кожа да кости! – Лиза Игнатьевна оседлала любимого конька. – Ты теперь с мужчиной, им женщина в теле нужна, хочешь, картошечки нажарю? Евгений Антонович, помню, очень уважал!

– Не хочется, Лиза Антоновна, спасибо.

– Да подожди ты со своим «спасибо»! – с досадой сказала экономка. – Тебе ж силы теперь нужны! А откуда ж им взяться на одном кофе? Молодой муж знаешь сколько соков тянуть будет? Тебе и мяса поболе теперь, и картошечки… давай, а? – она с надеждой смотрела на Юлию, ей страшно хотелось угодить, она действительно была за нее рада. – И я с тобой вместе, я тоже не завтракала сегодня.

– Давайте, – согласилась Юлия. – Только чуть-чуть!

Лиза Игнатьевна с готовностью взялась за приготовление завтрака, а Юлия отправилась принимать душ…

Они еще долго сидели за столом, разговаривали. Лиза Игнатьевна наставляла неопытную в бытовых вопросах Юлию и иллюстрировала сказанное примерами из собственной жизни, а также из жизни многочисленных соседей, друзей и знакомых.

А потом Юлия ударилась в загул по магазинам и начала с дорогого бутика, в витрине которого стоял манерный манекен в том самом белом льняном костюмчике. Хозяйка бутика, почуяв выгодного клиента, страшно обрадовалась; она доставала нереализованные летние вещи и метала на прилавок – там вскоре образовалась разноцветная горка.

Юлия провела в бутике около трех часов, не торопясь, со вкусом мерила, крутилась перед зеркалом, испытывая забытое наслаждение от прикосновения к телу шелка, батиста, льна. Кроме присмотренного уже льняного костюма она купила шелковую юбку, белую, в больших синих цветах, к ней – черный короткий топик на бретельках; голубой короткий сарафанчик, тоже из льна, совершенно изумительной выделки; красное длинное платье и «маленькое» черное – оба из тяжелого сырого шелка; белую тонкую тунику с восточным магическим знаком на груди, которую можно носить как платье… Воодушевленная хозяйка бутичка на радостях подарила ей соломенную шляпу с широкими полями, совершенно очаровательную, цвета темного холста, с коричневыми и темно-оранжевыми цветами.

Юлия чувствовала себя как после бокала шампанского, ей хотелось смеяться! У нее мелькнула было мысль позвонить Алексу и позвать его на «смотрины» – в свое время Женька увязывался за ней по магазинам, одобрял все без разбора и кричал: «Берем!» Но она эту мысль пока отставила – не время. Точно так же она отмела мысль позвонить Ирке – они часто отправлялиь по бутикам на пару, – что-то удержало ее, она чувствовала, скорее инстинктом, чем разумом, как образуется пропасть в их отношениях. Она, Юлия, с молодым любовником, и Ирка с постылым старым мужем… и еще вопрос, выдержит ли их дружба подобное испытание?!

«Алекс, что ты со мной делаешь!» – восклицала она мысленно, рассматривая себя не без удовольствия в зеркале – в новой белой юбке в больших синих цветах, в символическом топе на бретельках, в шляпе с широкими полями. «Алекс, Алекс, чудо мое неожиданное!»

Хозяйка бутичка вдруг сказала, что они получают буквально на днях четыре свадебных платья, и Юлия, залившись жарким румянцем, сказала, что хотела бы взглянуть. Тут ей пришло в голову, что предложения ей никто пока не делал…

– Я тебя люблю, – сказал Алекс, накрывая ладонью ее руку.

Юлия смотрела прямо ему в глаза, чувствуя, как вспыхнули скулы, ощущая тяжесть и тепло его ладони. Ей признались в любви. Странно, почему «признались»? Архаизм. Сейчас так не говорят. А как говорят? Он сказал ей, что любит. Сказал в ресторане, в кабаке. Как в мелодраме, среди ресторанного шума, запаха еды, цыганской, душу выворачивающей скрипки. А что должна сделать она? Испытать радость? Юлия и сама не знала, испытывает ли она радость, скорее неловкость – прийти сюда было ошибкой, она чувствовала себя раздетой под прицелом любопытных глаз, понимая в то же время разумом, что никому нет до них дела и что говорит в ней не что иное, как чувство вины. За молодого любовника, за измену Женьке… Человек, который привык копаться в себе, всегда найдет, за что. Она вспомнила, как Женька сказал ей: «Я тебя люблю!» Очень давно, в другой жизни. Помнила горячую волну, залившую ее от кончиков пальцев до макушки, помнила, как бешено заколотилось сердце и сорвалось дыхание.