преодолела отметку в триста метров, начал энергично обходить их одного за другим.

Парнишки, отдавшие все свои силы на первой половине дистанции, сопротивления не оказывали.

Все, кроме одного.

Паренек, лидировавший почти всю дистанцию, на последней прямой устроил Семёну настоящий бой. После того, как Сёмка поравнялся с ним, он принял его темп, энергичнее задвигал руками, вновь вышел вперед; вернул себе ненадолго утраченное лидерство.

Но Сёмка не для того обогнал больше десятка соперников, чтобы "слиться" на самом финише.

Он тоже прибавил....

Так и они и неслись к финишной черте, под сумасшедшие крики болельщиков. Бочков даже не подозревал, насколько громко могут орать глотки двух сотен людей… По его спине прошла адреналиновая волна, у него словно выросли крылья за спиной....

Соперник начал понемногу отставать.

– Одна минута, двадцать три секунды! – объявил судья. – Пока лучший результат дня по второй ступени! Последний забег – можно давать старт!

В последнем забеге бежал Серёга Горбунов.

Он использовал ту же тактику, что и Сёмка. Не стал "рвать" вперед с первых метров, дотерпел до отметки триста метров, обошел с пяток соперников, резко прибавил на финише....

Серёге было намного труднее, чем Семёну.

Сёмка боролся с одном сильным соперником, у Серёги из было трое. Любой из четверки подростков, выскочивших на финишную стометровку одновременно с Серёгой Горбуновым мог выиграть забег.

Самбист смог оторваться от тройки преследователей примерно на метр.

Последнюю стометровку все четверо пробежали плечо в плечо.

Никто не хотел уступать....

Серёга сражался как лев.

Свой метр, "выгрызенный" с таким трудом, он так и не отдал.

– Минута, двадцать две секунды! – объявил судья. – Лучший результат дня!

Сёмка не был разочарован.

Он искренне радовался за своего одноклассника, был уверен, что у того по сумме очков наверняка какое-то призовое место, возможно даже первое; решил остаться в ним на награждение.

– Первое место – Андрей Беляев! Школа номер два! – объявил председатель спорткомитета, лично проводивший награждение. Из строя вышел стройный и симпатичный юноша, подошел к пьедесталу почета…

Семён мельком глянул на Серёгу Горбунова. Лицо его одноклассника выражало сильнейшее разочарование.

– Второе место – Семён Бочков!

Сёмка не поверил своим ушам. "Это, наверное, какая-то ошибка. – Думал он. – Или однофамилец."

Он остался на месте.

– Бочков здесь? – спросил кого-то руководитель колыванского спорта.

– Да здесь он! Здесь! – отозвался Валерий Николаевич. Он подошел к строю, легонько подтолкнул Семёна в сторону пьедестала. – Он просто очень скромный! – заметил Руднев.

Все засмеялись, заулыбались…

– Третье место – Сергей Горбунов!

Серёга неохотно вышел из строя, медленно поднялся на ближнюю ступень пьедестала почета с римской цифрой три.

Сёмке так жалко было своего друга и одноклассника, что он хотел даже отдать ему свою грамоту.

Немного подумав, он понял бессмысленность своей затеи: на грамоте Семёна значилась его фамилия – Бочков.

Домой Семка и Серёга возвращались вместе.

– Не люблю легкую атлетику! – сказал Серёга, прощаясь с Сёмкой. – Бег – это не моё. Вот борьба – это совсем другое дело.

Семён ничего не ответил.

Ему соревнования по легкоатлетическому многоборью ГТО очень понравились. Он, кажется, впервые нашел вид спорта, в котором он может побеждать всех, а не только необученных студентов сельхозтехникума.

Наверное, в этот момент высоко в Небесах сидел какой-нибудь Ангел, который записывает и реализует самые сокровенные желания подростков с трудной судьбой.

И он услышал его мысли…

Глава 4

Платоныч

… Три месяца лета показались нескончаемыми.

Пройдут годы и даже очень длинный педагогический отпуск в пятьдесят шесть календарных дней покажется Семёну Аркадьевичу "молниеносным". Кажется, только вчера получал отпускные, а уже завтра снова выходить на работу, вновь готовить спортзал и площадки к учебному году – красить, ремонтировать, косить, перекапывать....

В детстве же, или в подростковом возрасте время течет очень неспешно.

Каждый день – это целая жизнь. Жизнь, наполненная множеством важных событий.

После памятной весенней "разборки" что-то стало меняться в отношениях между отчимом и Сёмкой.

Однажды вечером "Лёня", во время ужина неожиданно предложил пасынку месяц поработать вместе с ним на Колыванском кирпичном заводе, куда отчим устроился зольщиком – на время отпуска.

Подросток посоветовался с матерью и… согласился.

Семья остро нуждалась в деньгах.

Работа зольщика на овальной печи непрерывного кирпичного производства была и легкая и трудная одновременно. Легкая – потому что не требовала каких-либо особых навыков для её выполнения, трудная – потому что физически она была изматывающей и напряженной. Семён с отчимом переговорили и разделили обязанности отчима примерно поровну.

Семён выполнял более легкую работу – закладывал кирпичом проемы печи после того, как очередной сектор заполнялся сырым кирпичом-сырцом, промазывал глиной щели в свежей кирпичной кладке, чтобы исключить доступ холодного воздуха; разбирал кладку после того, как кирпич был обожжен и наступало время выгружать готовый строительный материал.

Отчим в большой железной тачкой вывозил на отвал горячий и горящий уголь из раскаленной печи, дабы освободить место для новой порции кирпича-сырца.

Платили зольщику немного.

Основным доходом отчима и пасынка стали ежедневные "калымы" – выгрузка горячего кирпича из жаркой печи, транспортером в кузова грузовиков и тракторных прицепов, приехавших из самых разных мест района и области за ультрадефицитным в советское время стройматериалом.

Причина была в том, что штатных грузчиков готового кирпича в Колыванском кирпичном заводе почему-то не было. А если и были, то Семён их так ни разу и не увидел: каждый день "нырять" в раскаленную печь охотников было немного.

Семка и был одним из таких "охотников".

В силу возраста, или особенностей своей личной терморегуляции Сёмка не перегревался в раскаленной печи длительное время. Он раздевался до пояса, надевал толстые рукавицы-верхонки, которые не прожигал жар "свежевыпеченных" глиняных параллелепипедов, обувал кирзовые сапоги с толстой подошвой, безбоязненно "нырял" в раскаленное марево кирпичного завода. Хватал пару раскаленных кирпичей, быстро-быстро бросал их на резину транспортерной ленты; потом сжимал следующую....

Три тысячи кирпичей – это полторы тысячи пар.

И действовать нужно очень быстро, чтобы кожа на ладонях не приварилась к верхонкам или к кирпичам....

Наверху, в машине, отчим принимал горячие кирпичи, аккуратно разбрасывал их по углам кузова.

Когда Сёмке становилось слишком жарко, они менялись местами.

Нагрузить полный кузов грузовичка ГАЗ-51 стоило три рубля. Эта же машина, но уже с прицепом – шесть рублей.

Самой выгодной с точки зрения "калыма" была погрузка трактора К-700, с прицепом. Кирпича в него входило так много, что загружали его две бригады, причем каждая из "бригад" получала за свою работу десять-двенадцать рублей.

Как сейчас сказали бы – "черным налом".

Расчет производился тут же, возле машины или