– Не угадала. На этот раз буду. Даже очень.

– Потому, что следующий – ты.

– Да, – спокойно ответил Альберт. – Но это вариант, не более того. Вариант. Один из многих.

Он достал очередную подушечку и положил ее на язык. Похоже, ничего кроме надежды у него не было. И пока не подошло время, он притуплял свой форвертс, чтобы не спятить от ужаса.

– На сколько ты видишь? – осведомилась Элен.

– Вопрос ниже пояса. – Он покатал во рту жвачку и отвернулся к реке. – На день.

– Я не про полный расклад, я про…

– Сутки. Дальше не вижу.

– Фью-у-у!.. Ты ведь, считай, и не форвард. Слушай, где же ты так пристроился-то? Со своими… не слишком выдающимися способностями… если у тебя вся московская полиция в прикупе. Кстати, они-то тебе помочь ничем?..

– Московская?! – Он оттолкнулся от перил и задрал голову, намереваясь, очевидно, расхохотаться, но смеха не получилось. – Полиция всей Восточной Европы. И не только полиция. Все Содружество.

Вначале она решила, что он перебрал транквилизаторов, но стоило ей сосредоточиться…

– Договорились, Леночка. Завтра по первому каналу. У Хрыча встреча с представителями общественных организаций. Присутствовать я не обязан, но… приду. Махну тебе рукой. Вот так. – Он показал, как махнет, и теперь засмеялся.

Действительно помашет. Завтра, по Первому. Из новостных выпусков этот жест вырежут, но в прямую трансляцию он попадет.

Элен увидела Альберта прилизанным, гладко выбритым, в старомодной «тройке» и в бордовом галстуке. Типичный молодой функционер. Крысенок.

Сидит за огромным овальным столом слева от Президента Славянского Содружества. В кадре еще четыре лица, на переднем плане – десяток жирных затылков. Президент что-то бубнит. Крысенок демонстрирует почтительное внимание. Камера чуть сдвигается, и он, оторвав ладонь от полированного дуба, делает ею бай-бай. «Привет, Леночка, это я, Альбертик».

– С ума сойти… – выдавила Элен. – Ты… правда, Советник?

– Правда-правда. Даю Хрычу советы, такая у меня работа.

– Что ты можешь насоветовать со своим форвертс? Один день!.. Какой от тебя прок?

– У нас хорошая аналитическая служба, всегда просчитывает альтернативные шаги. Моя задача – выбрать из них лучший. Плохих предложений аналитики не готовят, а идеальных не бывает в принципе.

– И ты… пальцем в небо?!

– Главное, Хрыч уверен, что делает все возможное для Содружества. А когда человек уверен, у него и сон крепче, и пищеварение в норме. Я, между прочем, этой стране зла не желаю. Я в ней живу.

Альберт прогулялся вдоль ограждения и с печалью посмотрел на бликующие стены даун-тауна.

– Ты думаешь, я один такой? В Австралийской Автономии был Мартин Крафт, а при Европарламенте был Патрик Штальманн.

– Были?.. Почему «были»?

– Сейчас они здесь. Я же говорил, все собираются. Зачем?.. – Он пожал плечами.

– Тебе это недоступно.

– Тебе тоже. Какая-то причина есть, но неявная. Все было бы проще, если б наши предки не разбрелись по свету. Из трех прадедов здесь остался только один, мой. Двое других подались на Запад, тогда было самое время.

– И ты бы на их месте уехал.

– Естественно. Кому охота сидеть в заднице?

– А что, на Востоке действительно была задница?

– Я-то откуда знаю? Вроде, да, и очень глубокая. Но для меня это как падение Римской Империи. Что там упало, куда упало… Люди живут настоящим. А в настоящем между бывшей Россией и бывшей Голландией разницы нет. Ты ведь не обращаешь внимания, Леночка…

– На что?

– Как мы с тобой разговариваем.

– Как все в Европе…

– Половина корней славянские, половина – германские. Сто лет назад нас бы не понял ни русский, ни немец.

Элен равнодушно хмыкнула и проверила время. Сервисной службы все не было.

По эстакаде продолжали нестись машины – яркие, вычурно раскрашенные «Самсунги», авангардные «Мерседесы» и консервативные «Вольво». Мимо, обдав теплым ветром, пролетел классический «Роллс». Редкие водители замечали, что два похожих автомобиля у фальшборта – черный «Лексус-Т.2» и темно-зеленый «Хаммер» – совсем не одно и то же. Модный азиатский новодел, и снятый с консервации прототип – морально устаревший, но тем-то и ценный.

Вероятно, атрибуты старины, как символы стабильности, привлекали людей всегда. При этом сама старина никого не интересовала. История – вещь скучная и к тому же слишком запутанная. Смутные времена уходят, за ними приходят еще более смутные, и кажется, что позади у человечества сплошная мгла, что жить по-настоящему оно начинает только сейчас, в твоем присутствии. Но пройдет еще сто лет, и потомок, заглянув в исторический справочник, повторит твою мысль дословно. Разве что на другом языке, знакомом тебе лишь по отдельным конструкциям…

– Альберт, но если ты такой могущественный… почему ты не обезвредишь этого психа? Натрави на него всех. Пусть его найдут и…

– Ищут. Почти два года ищут. И полиция, и спецслужбы, и Компании. Я надеялся, он уже сгинул, потому-то никто его и не поймает… Но вчера мы убедились, что этот свихнувшийся форвард жив-здоров. Он в Москве, и он начал нас убивать.

– Вчера ты говорил «вы» и «я», а сегодня – «мы». Как же быстро ты с нами породнился…

– Не злорадствуй, Леночка. Когда почувствуешь сама, что завтра тебя может не стать… Причем вероятность этого варианта…

– Высока?..

Альберт медленно покивал.

– Для одиночки я мишень почти недоступная, но вот ведь как получается…

– А-а! Ты думал, что твоя очередь в конце? Придет безумный мужик, угрохает всех форвардов, избавит тебя от конкуренции… И ты со своим куцым однодневным станешь самый крутой. Да?!

Альберт опустил глаза и долго выковыривал новую подушечку. Справившись с упаковкой, он нехотя посмотрел на Элен.

– Да. Я так думал. Просто потому, что это логично. И ты бы на моем месте…

– Я на своем, Альберт. Значит, камеры я вешала для того, чтобы попытаться кого-то спасти. Козаса, в том числе. А ты вынудил меня сорвать задание, и в итоге Козас… а скоро и ты…

– Спасти?! Леночка, не будь дурой.

– Меня зовут Элен! – прошипела она.

– Ага… Спасти… – усмехнулся Альберт. – Каким образом? Объектив над дверью никого еще не спасал. Компании нужен только портрет. Меня волнует моя жизнь, Компанию даже это не волнует. Им безразлично, сколько народу он убьет, у них совсем другие цели. Они и тебя с радостью обменяют… не на Хагена, это нереально. Они отдадут твою жизнь за одну его фотографию.

– Хаген?.. Тиль Хаген?! Он форвард?.. Но ведь его каждый час показывают… Он же в розыске!