– Нет, пока не знаем. У вас есть какие-то подозрения?

– Какие у меня могут быть подозрения? Вот уже шесть лет мы живем раздельно и практически не видимся.

– Но у вас ключи от его квартиры, не возражаете, если поднимемся, осмотрим все там?

– Разумеется, я понимаю, что это вам необходимо в ходе следствия. Вот ключи, делайте, что хотите, там. Я обязана присутствовать?

– Желательно. Квартира была приватизирована вашим мужем?

– Да, и теперь достанется мне, вы это хотели сказать? – Агнесса Леонидовна надменно глянула на капитана Белоручку, потом на оперативников и отчего-то особенно недобро на Катю, стоявшую рядом. – Что, я уже в числе подозреваемых? А если у меня алиби?

– Алиби? А на какое время? Вам что, известно время, когда ваш муж был убит?

– Нет, но... вы не так меня поняли, – щеки дамы пошли пунцовыми пятнами. – Я не то имела в виду. Просто вчера вечером я допоздна играла с подругами в преферанс.

– Когда вы закончили вашу игру? – Это капитан Белоручка спросила уже в лифте, снова поднимаясь на седьмой.

– В половине двенадцатого ночи.

– Ну, это, я бы сказала, шаткое алиби.

– Шаткое? А потом я осталась у своей подруги ночевать, – торжествующе отчеканила Агнесса Леонидовна. – Именно там, у подруги, меня и застал ваш телефонный звонок на мобильный.

– Дура какая, – шепнула Лиля Белоручка в сердцах Кате, когда осмотр однокомнатной квартиры Колобердяева закончился. – Вот бабу мужику судьба послала, а? Чего он с такой змеей раньше-то не развелся, зачем до седых волос терпел? Пять минут мы с ней поговорили, и уже бежать без оглядки хочется. Алиби у нее, у змеи...

Катя кивнула. В квартире Колобердяева во время осмотра ощущение было действительно как в террариуме, где все ваши движения стерегла ядовитая кобра. Агнесса Леонидована хранила молчание, но весь ее вид говорил о том, что она старается все подмечать. Вот открыли шкаф, выдвинули ящики и... неплотно закрыли. Вот проверили в прихожей старые конверты, письма, забрали. Вот изъяли телефонную трубку с базой, где «память», чтобы отследить все последние звонки в квартиру потерпевшего.

– Пока до выяснения это помещение будет опечатано, – объявила вдове капитан Белоручка. – Ключи я у вас не забираю, но не советую в ближайшие недели ими пользоваться.

– Я повторяю, вы разговариваете со мной, словно я уже в числе главных подозреваемых.

– Сколько вы прожили с вашим мужем?

– Больше четверти века.

– Кто стал инициатором того, что вы после стольких лет разошлись?

– Я сама этого захотела. Я устала жить с этим ничтожеством.

– Но, насколько я знаю, ваш муж... он работал в МИДе, был уважаемым человеком.

– Да, завхозом в посольстве. А иногда выполнял обязанности шофера посла. И так «подай-принеси-съезди-встреть». А в это время другие люди получали должности, награды, действительно ответственные командировки... Но даже там, в Риме, он не мог удержаться от своего чертова пьянства! Сколько я мучилась, к каким врачам только не обращалась. Его кодировали шесть раз, однажды он едва не умер, потому что сам из себя выдрал эту штуку. Сам, в туалете, вместе с мясом. Вот что для него значила эта проклятая водка, – Агнесса Леонидовна сжала кулаки. – Ненавижу! Как я его ненавижу, даже сейчас. Вот скажите, разве сегодня, когда его нашли мертвым, он... разве он не был пьян?

– А в чем-то бабу понять можно, конечно, – вздохнула Лиля Белоручка. – Пьян-то он был и сегодня, только... Нет, все равно она гадюка, от такой гадюки не хочешь, а запьешь. Прямо радости не скрывает – «теперь он меня освободил». Пусть эту гадюку на протокол следователь допрашивает. И так настроение ни к черту, а она его окончательно испортила.

Катя снова кивнула, но уже осторожно. Стиль работы капитана Белоручки вызывал у нее недоумение – скажем так, и даже сомнения. «Нет, – подумала Катя, – наши по таким делам совсем по-другому первоначальные розыскные мероприятия строят. Лильке словно не интересно это все – вдова, тот парень из театра, Мартов, бухгалтерша – она с ней даже не встретилась, перепоручила другим. Как будто их показания вообще сейчас ничего не значат для дела. А что тогда значит? Что она, эта московская оперша, считает для себя в этом деле главным? И что это вообще за дело такое – убийство на бульваре?»

С чем мы столкнулись на этот раз?

В ОВД Центрального округа, куда приехали прямо с Марксистской улицы, в этот ранний час еще даже не начинался развод. Однако дежурный сразу провел их в криминалистическую лабораторию, занимавшую пристройку во внутреннем дворе. Там уже ждал эксперт – дядька в годах, судя по всему, не дежуривший «сутки по городу», а тоже поднятый по вызову из дома.

– Доброе утро, дядя Кеша, – поздоровалась с экспертом Лиля Белоручка. – Одежду привезли?

– Привезли, материал весь отработан, собран.

– Ну и хорошо, тогда Васю доставайте, – Лиля обернулась к Кате: – Располагайся, отдохни, потом кофейку попьем, погрызем чего-нибудь. Я сейчас только кое-что проверю. – Она подошла к столу и включила стоявший на столе компьютер.

А эксперт тем временем откуда-то из глубин кримлаборатории притащил... манекен.

– Вот, кому Вася, а кому и Василь Фомич, – сказал он. – Помощник наш безотказный.

Лицо у манекена было добрым, он гнулся и вообще слыл существом податливым. Лиля Белоручка с помощью эксперта начала одевать манекен в одежду, снятую с убитого Колобердяева, – брюки, рубашку, носки. И вот странное дело – манекен словно ожил, и даже выражение его резиновой физиономии изменилось. Катя никогда не видела потерпевшего живым, более того, она сейчас даже и не помнила точно, как он выглядел там, на аллее, мертвым. В памяти всплывали лишь детали... жуткие раны, кровь... А сейчас... сейчас она видела перед собой его – потерпевшего, особенно когда на манекен надели седой коротко стриженный парик.

Лиля Белоручка открыла файл с какой-то программой – на мониторе появилось трехмерное изображение человеческой фигуры.

– Сейчас посмотрим, что у него со следами удушения. – Она ввела какие-то данные. – Ну вот так примерно, но близко к реальности.

– Погрешность, конечно, нежелательна, – заметил эксперт.

– Но это предварительные данные, то, что я сама видела во время осмотра, я для себя понять кое-что хочу. Так, дядя Кеша, рост потерпевшего у нас метр семьдесят восемь...

Манекен «удлинили», сделав нужный для эксперимента рост. Лиля Белоручка начала «колдовать» с рубашкой, надетой на торс.

– Сверху двух пуговиц не хватает, видимо, оторваны во время борьбы с убийцей. Одну пуговицу нашли под телом, вторая пропала. Вот здесь на воротнике следы, эксперт обрабатывал, смотрел... Тут был захват, когда его душили, – низенькая Лиля Белоручка смотрела на манекен. – На шее кровоподтеки... Так, здесь как раз все совпадает, все точно. Пятна на рубашке – вот тут, справа, в области грудины, – судя по всему, убийца наступил на него, когда уродовал ему лицо, нажал коленом, и в этом месте на коже зафиксирован кровоподтек. Здесь тоже все совпадает. Ну-ка, давайте теперь его уложим в то положение, в каком он был там, на аллее.