Сколько раз он демонстрировал следы от моих поцелуев укромки волос, возле самого уха? А сколько раз, совершенно изнемогая, ябезуспешно пыталась вырваться из его объятий?

Волнующие кровь воспоминания! Тогда мы еще не знали, чтопройдет много лет, прежде чем все это повторится. Трудно представить, что всегочерез несколько часов, я, может быть, снова окажусь в его объятиях…

В последнем письме он говорил, что приедет в аэропорт. Емуне терпелось встретиться со мной… К тому же, он постоянно напоминал о значениибуквы «Т» в нашей истории и даже добавил в конце письма: «Т» как «тогда» и«теперь»? Меня это даже несколько смутило. Но постепенно ощущение неловкостипрошло, и мне стало радостно, что я увижу его уже в аэропорту.

Я все время думала о нем и о нашей предстоящей встречеспустя столько лет. Только в голове не укладывалось, что Тьерри теперь гораздостарше того парня, которого я знала когда-то. Возможно, годы не пощадили его,но в любом случае, обаяние и стать не могли исчезнуть бесследно, как, впрочем,и другие достоинства!

Я не представляла, отдавал ли Тьерри себе отчет в том,сколько лет прошло со времени нашей последней встречи. Наверное, ему нетерпелось увидеть, до какой степени фотографии, украшавшие обложки моих книг,соответствуют действительности… Да, у меня появились морщины, я поправилась нанесколько килограммов, совсем потеряла зрение и постоянно красила волосы, чтобыскрыть седину. Но он будет счастлив убедиться, что мои ноги по-прежнему ловятвосхищенные взгляды прохожих. Эта мысль породила новый сценарий нашей встречи:

«Он ждет меня в аэропорту, совершенно неотразимый в своихпросторных джинсах и расстегнутой у ворота рубашке, которая открывает памятнуютатуировку, украшающую его шею с того самого вечера. Великолепные кудри, нетакие длинные, как раньше, и более покорные, пронизаны волнующими серебристымипрядями. Все женские головы оборачиваются ему вслед, но он занят только тем,что вглядывается в толпу прибывших, стараясь увидеть меня. Я выхожу навстречу ибросаюсь ему в объятия. Нам так не терпится остаться наедине, что мы сразу едемк нему.

Машину он ведет осторожно, пытается сосредоточиться надороге, хотя его снедает желание. Едва переступив порог его дома, мы сбрасываемс себя одежду и вновь обретаем ту близость, которая много лет назад потеряласьгде-то между Техасом и Таити…»

Идея сделать татуировку родилась накануне моего отъезда вТехас. Мы долго искали лучший способ сохранить в памяти проведенные вместе часыи, несмотря на расстояние, не расставаться друг с другом. Тьерри первому пришлав голову мысль о нестираемом знаке, и я с восторгом приняла ее. Татуировки небыли распространены в то время; как правило, их делали себе мотоциклисты иразные маргинальные личности. Но Тьерри был знаком с одним талантливыммастером. Естественно, символом нашего союза была выбрана буква «Т»,стилизованная «Т», по которой вьется виноградная лоза. У Тьерри она,разумеется, должна была красоваться на шее, на границе с волосами, а у меня… наноге, на самом верху бедра, так чтобы ее можно было видеть лишь с самойкороткой юбкой.

Прежде чем отправиться в студию, нам пришлось выпитьизрядную дозу вина, чтобы не волноваться и чувствовать себя весело. Как сейчасвижу себя сидящей на коленях перед Тьерри, пока художник старательно выкалываетна его чувственной коже букву «Т». Я очень страдала, глядя на такиеизмывательства над моим возлюбленным. Нужно было отвлечь его от боли и в то жевремя сделать этот вечер незабываемым. Поскольку Тьерри должен был оставатьсянеподвижным, мне пришлось действовать очень осторожно. Я нежно массировала ему ноги,доходя до самого их верха, и при этом нашептывала на ухо, что предпочла быласкать его возбужденный член, погружать его в свой горячий рот. Он насладилсябы тогда всей нежностью и силой чувств, которые я испытывала к нему. Яговорила, как жадно заглатывала бы его плоть, скользила по ней языком, сжималапальцами яички…

Мастер тем временем работал быстро и точно. Чувствуя нашебезудержное желание остаться наедине, он вышел из комнаты, как только закончилпроизведение… Широко раскрыв рот, я, наконец, приняла жезл Тьерри, и хватиловсего несколько мгновений, чтобы мой рот наполнился густой теплой жидкостью.Потом пришла моя очередь делать татуировку. Мастер появился снова, попросилменя поднять ногу и прочно упереться ею на спинку стула. Ласки Тьерри былитакими настойчивыми, что я почти не чувствовала иголку татуировщика: лишьлегкое покалывание, сливавшееся с ощущениями от прикосновений, которыминаслаждалась внутренняя поверхность другого бедра. Пальцы Тьерри сначалаосторожно погладили влажные складочки сверху, затем медленно скользнули междуними и погрузились внутрь. По завершении моей татуировки, мы вновь осталисьодни, и Тьерри яростно, почти отчаянно ворвался в меня… Потом, взявшись заруки, мы тихо вышли из студии, оставив художнику вознаграждение.

Несколько месяцев после расставания мы переписывались. Даже,наверное, около года. Но вскоре я встретила одного парня, да и Тьерри,продолжая жить на Таити, влюбился в другую. Вот так нелепо, совсем того нежелая, мы потеряли друг друга.

Самолет шел на посадку. Нужно было зайти в туалет«освежиться». Я тщательно почистила зубы, умыла лицо и сделала макияж.Характерный запах самолета, который проникает повсюду, практически неистребим,но капля духов никогда не повредит! Вдруг я вспомнила, что сломала очки.Показаться в них - не может быть и речи, если я снова надеюсь завоевать Тьерри!

Я тут же спрятала их в сумочку, рассчитывая на то, что глазапостепенно привыкнут видеть без очков. Потом вернулась на свое место. Я такнервничала, что не могла дождаться конца полета.

Наконец, мы приземлились, но путь до терминала казалсянескончаемым. Когда самолет окончательно затих, все пассажиры бросились квыходу. Вопреки стадному чувству, я покинула салон одной из последних и вскореоказалась в здании аэропорта, в громадном зале прибытия, над которым возвышалсябалкон с толпой встречающих. Встав в очередь, я терпеливо ждала таможенногоконтроля и украдкой поглядывала на балкон. Вниз с высоты были устремлены глазамножества людей, встречающих супругов, родственников, друзей. Вдруг моевнимание привлек один силуэт. Я могла бы узнать его из тысяч! Сердце моезабилось сильнее: он здесь… И, кажется, совсем не изменился! Его внушительнаяфигура мешала нескольким встречающим подойти к балюстраде. Загорелое лицообрамляли такие же, как прежде, непокорные кудри. Он был одет в джинсы, светлуюрубашку и плащ, а в руке держал огромный букет цветов.

Тьерри показался мне еще более привлекательным, чем в своидвадцать лет. У меня даже вспотели ладони и ослабли ноги. Несмотря на разделявшеенас расстояние и мое плохое зрение, я увидела, как он улыбнулся и помахал мнерукой. В моем возбужденном сознании проявились уже давно стершиеся образы:

«Квартира Тьерри, смятые простыни. Его колышущееся надо мнойтело, горячее дыхание, пьянящие слова, которые он шепчет мне на ухо. Своейгрудью я касаюсь его взмокшей от напряжения мускулистой груди, покусываю егошею, сплетаю ноги вокруг его крепких ягодиц…»