Когда она приблизилась к кухонной двери, та распахнулась, и на пороге появился Дуглас. При виде Сары он расплылся в широкой улыбке.

– Не хотел тебя компрометировать, – произнес он. – Я ведь не упустил ничего важного?

Побледнев, Сара кинулась в коридор. Господи помилуй, испугалась она, с кем же я тогда я трахалась?

Прежде чем она успела заняться составлением списка возможных подозреваемых, со стороны бального зала раздался громкий удар, звук бьющегося стекла и отчаянный вопль.

Они с Дугласом метнулись в этом направлении, к ним присоединились Сюзи, Дафна и другие сотрудники. В коридоре компанию нагнали Майлз и Годфри – кто-то из них, подумала Сара, мог быть ее любовником, наряду с любым из строителей-поляков.

Но когда толпа ввалилась в бальный зал, взгляду Сары предстал силуэт, очерченный льющимся через огромные арочные окна светом восходящей луны. И теперь-то Сара с ужасом осознала, что имеется очередной возможный кандидат на роль стройного и одаренного фехтовальщика, который – без сомнения, сам того не ожидая, – послужил сегодня ее проводником в мир блаженства.

– Проклятье, он исчез! – прокричал князь Макс.

Князь пинком отшвырнул лежащий на полу молоток и принялся крушить кулаком стеклянную витрину.

– Крест пропал! – орал Макс, бешено вращая глазами.

Сара заметила кровь, струившуюся по его побелевшим княжеским костяшкам.

– Вы все – мразь! Вы – кучка ни на что не годных подонков, вообразивших, будто они все знают! Но я буду считать каждого из вас персонально ответственным за то, что случилось, пока не будет доказано обратное!

Князь вытащил мобильник и начал лихорадочно набирать номер. Звонит в полицию, догадалась Сара.

Шарлотта Йейтс еще раз перечитала последнее электронное письмо от Майлза Вульфмана. Распятие одиннадцатого столетия было украдено из дворца накануне вечером, примерно между восемью и девятью часами по чешскому времени. Пропажу обнаружил Макс Лобковиц-Андерсон, который немедленно известил местные власти. Во время последующего обыска распятие нашлось в спальне одной из научных сотрудниц, приглашенных работать над дворцовой коллекцией. Эта особа – некая Сара Уэстон – покинула общий стол, за которым ужинала вместе с остальными, приблизительно за пятнадцать или двадцать минут до обнаружения пропажи. Мисс Уэстон отрицает, что ей было известно что-либо о данном предмете, и заявляет, что провела указанный период времени в туалете. Несколько свидетелей видели ее выходящей из туалетной комнаты, причем двое отметили, что у нее был «возбужденный» и «отсутствующий» вид. Мисс Уэстон приписывает это совместному действию утомительного перелета и выпитого алкоголя. Майлз Вульфман не считает, что Сара Уэстон могла иметь какое-либо отношение к предпринятой краже (если таковая имела место быть). По мнению мистера Вульфмана, тот факт, что распятие было найдено на подушке мисс Уэстон, указывает скорее на розыгрыш со стороны неизвестного лица или группы лиц. Майлз Вульфман собрал к себе весь штат работников и сделал им строжайший выговор. В разбирательстве также принял участие чрезвычайно раздраженный специальный агент чешской полиции.

Часы показывали пять часов пополудни по вашингтонскому времени. Шарлотта Йейтс подумала, что это поистине самая нелепая история из всего, что ей довелось услышать за весь день. А это значило немало, учитывая, что она была старшим сенатором от штата Вирджиния и председателем комитета Сената по иностранным делам, ввиду чего имела постоянные беседы с президентом Соединенных Штатов.

Отправив Майлзу короткое ответное послание, Шарлотта обратилась к лежавшей на ее столе папке, чтобы просмотреть запрошенные материалы о Саре Уэстон. Быстрота, с которой материалы были доставлены, доскональность их содержания и то, что запрос не был задокументирован, вызвали у нее чувство удовлетворения. Впрочем, ничего удивительного: она просто знала нужных людей.

Действительно, Шарлотта Йейтс знала множество нужных людей на протяжении долгого времени, и с таких сторон, которые многие из них стали бы отрицать любой ценой, если бы неизвестные факты выплыли на поверхность.

Конечно, до этого вряд ли дойдет… Тем не менее старые привычки не отмирают, и некоторые из недавних событий – а именно венецианская трагедия – не должны повториться вновь. Сейчас не то время, чтобы позволить себе невнимание к мелочам, кому это знать, как не ей. А значит, невзирая на все, что ей еще предстояло сегодня сделать, по крайней мере десять минут должны быть потрачены на просмотр досье Сары Уэстон.

Шарлотта потянулась за золотым портсигаром, хранившимся в нижнем левом ящике стола. Портсигар – восемнадцатого века, инкрустированный сапфирами – чересчур роскошен, чтобы держать его на виду, однако прикасаться к подобным предметам было для Шарлотты одним из немногих чувственных удовольствий, которые она себе позволяла. Сигарет в коробке больше не было. Она бросила курить во время кампании тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, когда какой-то идиот-журналист сфотографировал ее с сигаретой, а на следующий день заголовки гласили: «Новый сенатор от Вирджинии… слимс?»)[21]. Шарлотта вытащила из портсигара короткую пластиковую соломинку, защелкнула крышку, погладила пальцем один из сапфиров и принялась жевать кончик соломинки, погруженная в свои мысли.

Опытным взглядом Шарлотта окинула биографические данные Сары Уэстон. Бессознательно применяя навыки вербовки, усвоенные годы назад на Ферме[22], она поймала себя на том, что привычно ищет признаки потенциального агента. С этой стороны Сара Уэстон могла представлять определенный интерес. Чрезвычайно высокий коэффициент интеллекта. Происхождение из рабочей семьи. Потеряла отца. Занимается спортом. Большие амбиции. К тому же довольно привлекательна. Тем не менее в итоге Шарлотта поставила бы на ее досье пометку «Не годна для вербовки». Несомненно, мисс Уэстон производила некоторое впечатление, однако пробившийся из низов музыковед – не совсем то, что нужно для Управления. Шарлотта Йейтс не особенно ценила музыку. Все эти абстрактные грезы, вздохи… Слова – вот что движет людьми. Хорошая пьеса стоит тысячи симфоний: старые греки, Шекспир, Шиллер…

Впрочем, кое-что в досье Сары Уэстон вызывало сочувствие. Шарлотта Йейтс сама рано осиротела, жила в ужасной бедности и была настолько талантлива, что ее ненавидели едва ли не все, кто имел с ней дело. А потом ее подобрало Управление. О, это были славные дни! На нее обратил внимание не кто иной, как сам прославленный Джон Пейсли, директор Управления безопасности ЦРУ. Фактически он стал для нее отцом. Это он обучил ее всему, что она знала о методах ведения допроса и о том, как добиться взаимопонимания с русскими. Это он раздобыл для нее завидное назначение в Прагу. Она была многим ему обязана.