Однако оказалось, сегодня выдался тот самый, редкий случай. Приготовления я начала с пенистой ванны, в которой нежилась двадцать минут, вслед за чем успешно, без накладок (извините за каламбур), наложила макияж. Даже тушь, разнообразия ради, гладко легла на ресницы, а не под глазами. И, влезая в платье — синее, шерстяное, чуть расклёшенное (к которому только что купила замечательный сине-жёлто-розовый шарфик), — я не запуталась в подоле, не разорвала шов и не застряла в молнии. Но главное — о чудо из чудес! — волосы мои тоже вели себя прилично. Каких-то десять минут болезненных процедур — и они готовы к привычной лошадиной дозе лака, благодаря которому ни единая прядочка не отобьётся от стада, даже если мне вдруг вздумается сунуть голову в вентилятор.

После чего я придирчиво оглядела себя в огромное зеркало на предмет пятен, затяжек и морщинок.

Видите ли, опрятность — мой пунктик. Вероятно, эта своего рода одержимость связана с моим весом. Сейчас поясню. Я понимаю, что, если кому-то вздумается назвать меня жирной, я ни черта не смогу с этим поделать (хотя мне гораздо больше нравится слово «пышная»). Но никому не дам повода назвать меня жирной неряхой.

В общем, убедившись, что всё в порядке, я пристально вгляделась в собственное отражение: ну-с, удалось ли мне превратиться в невысокую, но неотразимую красавицу, к чему я, собственно, и стремилась?

И тут зазвонил телефон.

— Тётя Дез?

— Привет, Эллен. — Я покосилась на часы: всего-то 11:35. Времени вагон, так что можно и поболтать чуток. — Как дела?

— Знаешь, ещё никогда в жизни я не была так счастлива, — промурлыкала Эллен.

Слова племянницы согрели мне душу. До недавних пор в любви её преследовали сплошные неудачи.

— С Майком всё нормально?

— Просто замечательно! Он такой… такой чудесный! И вообще… лучше не бывает! Как тебе моё беспристрастное мнение? — Мы рассмеялись (вернее, я рассмеялась, а Эллен захихикала), после чего она спросила: — Ну а у тебя как?

— Да в общем неплохо. Мы со Стюартом едем в Нью-Хоуп. Знаешь, такой маленький городок в округе Бакс, штат Пенсильвания, где торгуют всякими изделиями ручного промысла.

— Кому ты рассказываешь. Я этот Нью-Хоуп знаю как свои пять пальцев. Там очень красиво, и сегодня чудесный день. А на завтра какие планы? Майк все выходные работает, вот я и подумала, как насчёт совместного завтрака?

Право же, мне чертовски неловко затрагивать тему своей сексуальной жизни, пусть даже косвенно и пусть даже в разговоре с Эллен (хотя мои отношения со Стюартом для неё отнюдь не секрет), но надо ведь было ей что-то ответить.

— Возможно, мы там переночуем, — пробормотала я.

— Что-что? Не слышу.

Я заставила себя прибавить громкости:

— Я сказала: «Возможно, мы там переночуем».

Вы не поверите — сама не верю! — но меня бросило в жар! Видимо, слишком сильно топят в квартире.

— Ей-богу, не пойму, из-за чего ты так смущаешься. — Эллен снова хихикнула.

— Я вовсе не сму…

— Ещё как смущаешься! И по-моему, это очень мило!

Вот нахалка! Чья бы корова мычала! Стоит кому-нибудь задать ей интимный вопрос, Эллен становится пунцовой.

— Кстати, как продвигается расследование? — тут же поинтересовалась она.

— Ой, не знаю. И думать об этом сегодня не хочу.

— Ну и молодец. Ладно, желаю повеселиться, позвоню тебе на днях.

* * *

Не прошло и пяти минут, как позвонили в дверь. Припав к глазку, я узрела Папика Гулда.

— Вы ещё не уехали к себе во Флориду? — буркнула я, открыв дверь.

— Собирался, но детки… — так он именовал сорокалетнюю Харриет и пятидесятилетнего Стива… — уговорили меня погостить ещё пару деньков. — Могу себе представить! — Ничего, если я на минутку зайду? — Не успела я открыть рот, чтобы возразить, как он добавил: — На минуточку, не больше. Честное слово.

Что я могла сказать?

Папик прошёл в гостиную и так долго устраивался на софе, будто зимовать здесь собрался. А я между тем места себе не находила. Наконец он поднял голову и осмотрелся.

— Очень мило, — похвалил старичок, но, подозреваю, это была всего лишь увертюра к последующим воспоминаниям. — А у нас с Эдит, когда мы поженились, был стульчик точно такого же цвета. А какой у нас был гарнитурчик! Вы не поверите… — И он принялся взахлёб описывать все предметы меблировки своей квартиры, не давая мне и слова вставить.

— Извините, что перебиваю, — наконец исхитрилась я, елозя по краю стула, — однако у меня назначена встреча, и я уже опаздываю. — Произнесла я это по возможности учтиво, но демонстративно глянула на часы и, к своему ужасу, обнаружила, что уже почти четверть первого! Я вскочила на ноги.

— А-а. Ну что ж, нет проблем, — отозвался Папик. — Я только хотел спросить, как вы насчёт того, чтобы попозже со мной перекусить? Вдвоём. Ничего такого, можем даже каждый за себя платить, если хотите, чтоб вы не чувствовали себя обязанной, и вообще… если вы меня понимаете.

Бог мой! Кажется, за мной решил приударить восьмидесятилетний кавалер!

— Ох, мистер Гулд, на выходные я уезжаю, а так бы с радостью. Честное слово!

Зачем обижать старика, правда? И потом, по-своему он даже ничего, забавный. Скорее, конечно, несносный.

— Как же я не додумался! — огорчился старик. — Вы же вон какая разодетая…

Язык мой — враг мой. У него был такой несчастный вид, что я машинально ляпнула, лишь бы подбодрить Папика:

— Можем сходить куда-нибудь, когда вы в следующий раз сюда приедете.

Он расплылся в широкой улыбке:

— Обещаете?

Нет, ну никак меня жизнь не научит!

— Обещаю, — со вздохом ответила я.

* * *

К подъезду я спустилась только в половине первого. Но ведь не по своей же вине! Как бы то ни было, Стюарт на малой скорости колесил вокруг здания. Он заметил меня и нахмурился, что для него крайне нетипично, поскольку в принципе человек он на редкость миролюбивый.

— Ты знаешь, сколько кругов почёта я тут намотал? — На меня он едва глянул; видно было, каких трудов ему стоит не сорваться. — Обещала ведь не опаздывать.

— Ну пожалуйста, Стюарт, прости, мне очень стыдно, — чистосердечно покаялась я, захлопывая дверцу и хватаясь за ремень безопасности. — Но зашёл старичок, который гостит у соседей по этажу, и я не знала, как от него отделаться.

— Могла бы, к примеру, сказать, что договорилась о встрече на двенадцать, и вежливо его выставить.

Разумеется, он был прав. Тем не менее я вдруг разозлилась и лихорадочно обдумывала, как бы поязвительнее ответить. Но Стюарт накрыл мою руку своей и миролюбиво произнёс: