не верит нам. Начитался про то, что вы социалист и либерал и боится теперь, что вы взрывать все вокруг будете.

— Он что, сбрендил? — удивился я.

— Не знаю, да только все одно, бумаги нам не подписывает, а без них я не могу ничего получить. Вояки в арсенале тоже руками разводят, говорят — раз нету бумажки, значит нету и вашей взрывчатки.

— Что за бред? Какой арсенал, он-то тут при чем?

— Я, Василий Иванович, понимаю так, что полицмейстер побоялся держать взрывчатку у себя под боком и отправил ее военным.

— …, — только и выругался я. — Ну ладно, ссыт он ее у себя держать, а почему не выдает-то?

Мурзин даже как-то укоризненно посмотрел на меня и повторил моими словами:

— Ссыт он. Вдруг вы наместника взорвете?

— Да блин! — возмущению моему не было предела. Я вскочил и чересчур уже эмоционально выругался, а потом, когда волна схлынула, спрсоил. — Мне что, к нему самому надо идти? Доказывать ему что взрывчатка мне для дела нужна?

— А сходите, — подтвердил мою мысль Мурзин. — Так лучше будет. Кто я для него — никто, простой наемный работник, которому и деньги-то на производственные нужды не доверяют, не то что взрывчатку, — поддел он меня. — А вы придете к нему и все объясните. Если надо, то и взятку ему попробуйте дать, говорят, он ее любит. А еще можете сразу к Алексееву сходить, уж он-то фигура куда как значительнее полицмейстера. Если уж он разрешит, то и никто вам запретить и не сможет. Я правду говорю, идите сразу к наместнику.

— М-да, ты абсолютно прав. Наверное и вправду пойду-ка я к наместнику, пожалуюсь на самоуправство. Да и подарок пора задаривать — самое время.

И я, оставив Мурзина, пошел на склад. Прихватил там пустой корпус от гранаты, запал и на всякий случай попросил наших химиков заныкать с десяток фунтов тротила. Ну а после этого, погрузив подарок на рикшу, я немедленно двинулся в сторону дворца наместника.

— О-о, Василий Иванович! — как-то чрезмерно весело приветствовал меня Алексеев. — Проходите, присаживайтесь. Чрезвычайно рад вас видеть. Как ваше драгоценное здоровье?

— Спасибо, хорошо, — ответствовал я, присаживаясь на мягкий стул. Честно, едва не расплылся в улыбке, вспомнив мультик про Простоквашино, тот момент, когда родители дяди Федора читали письмо — «а здоровье мое не очень, то лапы ломит, то хвост отваливается». С трудом прижал расползающиеся до ушей губы.

— Читал, читал я о ваших приключениях, — заявил он довольно. — Да что там читал — слышал я, как вы ночью весь город на уши поставили. Как гоняли на своей мотоцикле и как в реку свалились. В газете было все подробно и красочно описано.

М-да, и я эту газету тоже читал. Пудовкин, на потребу публике в красках описал мои приключения. Все в подробностях, почти ничего не скрыл. И я не держал злость на журналиста. Тот еще утром, когда я выползал из комнаты Лизетт, напрямую спросил можно ли печатать. Я разрешил. Единственно, что просил, так это не указывать, что я ночевал у проститутки и попросил слегка приукрасить то, как мы испытывали «Руслан» на скорость. И пусть я заявленных пятьдесят верст не достиг, но ведь на последнем заезде всем казалось, что я разогнался очень быстро. И доедь я до отсечки, вполне возможно, что я превысил данные по паспорту. Пудовкин не задумываясь согласился с моими условиями, ведь чуть-чуть приукрасить, это не обмануть. Ну и описал наши приключения во всех красках.

— Как же вы так, дорогой Василий Иванович, а? — с укоризной глядя на меня, вопрошал наместник. — Приехать едва успели, а уже в такую историю вляпались. Едва не погибли. Нехорошо… Чтобы я потом Марии Федоровне писал, как бы оправдывался?

Я развел руками:

— Это роковая случайность и не более.

— Прошу вас, больше не надо случайностей. Мария Федоровна просила меня присмотреть за вами и после ее повеления отправить вас живым и невредимым обратно в Петербург. Заметьте — живым и невредимым! А как я могу ей подобное гарантировать, ежели вы так себя безрассудно ведете? Как дите мало, честное слово. И подпоручики эти…, — он с прищуром посмотрел на меня. — Может все же скажите, кто они? Кто с вами ночью гулял?

Ну, это он уже так на понт брал. При желании, он без особого труда мог разузнать имена всех причастных лиц, но не делал этого. Ибо…, ибо, с точки зрения местных нравов, офицеры могут иногда себе позволить подобного рода развлечения. Напиться, наораться и подраться для отдыхающего низшего чина — это опция, всегда включенная по умолчанию.

— Ну, хорошо, не хотите говорить — не надо. Голова-то ваша уже не болит? Все-таки хорошо, что вы были в этой вашей как ее там…?

— В каске, — подсказал я.

— Во-во, хорошо, что догадались голову свою поберечь. А то бы проломили ее за здорово живешь и все. И нету более раба божия Василия Рыбалко… Ну, ладно, хватит об этом, а то мне и так все уши прожужжали. Говорите с чем пожаловали?

— Ваше Высокопревосходительство, разрешите пожаловаться. Что же это такое делается? — начал я театральное представление. — Я, значит, с трудом наладил производство, вложил в оборудование, в материалы и в своих людей десятки тысяч рублей, произвел взрывчатку для своего оружия. А ваш полицмейстер, взяв ее на охранение, отказывается мне ее возвращать. У меня производство из-за его самоуправства встало, я терплю колоссальные убытки, а начальник полиции и в ус не дует. Поместил мой тротил под замок в арсенал, и теперь я, чтобы его получить, должен обивать ваши пороги и тратить ваше личное время. Ваше Высокопревосходительство, прошу вас повлиять на самоуправство полицмейстера. Он не имеет права присваивать мое имущество.

— Ого, да вы что? — удивился Алексеев. — Прямо так взял и присвоил? Разве он может? Мне кажется, что вы что-то недоговариваете, ибо полицмейстер является человеком кристально честным и обирать купцов он ни за что не будет. Вы абсолютно уверены, что он присвоил ваше имущество?

— Ну а как еще это можно расценивать? — развел я руками. — У нас была договоренность, что я буду отдавать ему всю свою взрывчатку на хранение. И по первому моему требованию, он будет мне ее выделять на производственные нужды. Все под контролем, с полным учетом. И вот, мне понадобилось начинить свое новое изобретение тротилом, мои люди к нему обратились и что же?

— И что же?

— Вдруг, оказывается, что полицмейстер договаривается с кем-то из военных и мою взрывчатку перевозят в арсенал и запирают на