Раздался громкий хлопок капсюля в запале, и мы застыли в ожидании. Десять секунд тянулись целую вечность. Я отсчитывал время на пальцах, загибая их:

— Один, два, три…, — громко произносил я и люди, прижавшись к скале, напряженно следили за моими руками, — семь, восемь, девя…

И тут она рванула! Оглушительная волна ударила в скалу, прокатилась по ней, поднимая пыль и, отразившись, затекла к нам, надавив на уши. И осколки частой дробью затарабанили по камням. Один из них рикошетом залетел к нам.

— Ого! — воскликнул Мурзин. — Взорвалась, Василий Иванович. Ей богу, взорвалась!

— Так ради этого мы и старались. Неужто ты не верил?

— Верил! Только все равно неожиданно!

Вы вышли из своего укрытия. Зверев хмыкнул и поднял с земли рваный металл.

— М-да, — только и сказал он, почесав в стриженом затылке. Видимо он до последнего момента не верил в наше изобретение.

Мы подошли к месту взрыва. Ствол дерева, к которому была привязана гранаты, вылетел из своего гнезда и лежал теперь расщепленный и сломанный наполовину. Тут же отыскали еще несколько осколков и по ним поняли, что насечки на корпусе особой роли не играют — сама граната разорвалась в хаотичном порядке и абсолютно не правильной формы. Но все одно, массивная чугунная оболочка могла натворить много дел, разорвись она рядом с человеком.

— Однако, Василий Иванович, — в голосе Зверева вдруг прорезались чуть-чуть уважения. — Скольких же человек такая штучка может жизни лишить и покалечить?

— Много, если кинуть удачно.

— М-да, много, — он подобрал еще несколько горячих осколков, попытался собрать из них пазл. Но не получилось и потому он сунул их в карман. Надо полагать потом покажет своему начальнику. — А сколько вы гранат с собой взяли?

— С полсотни штук. Думаю, нам хватит чтобы понять, что изобретение состоялось.

— Ага, состоялось. А скажите, сколько взрывчатки уходит на одну такую штучку?

— Мы остановились на пятнадцати золотниках. Или, если угодно, шестьдесят четыре грамма, плюс-минус.

— Ага, а вернули вы нам обратно десять с половиной фунтов. Это получается, что вы сделали…, сделали…, — он задрал голову и принялся подсчитывать в уме. Но я ему помог:

— Не мучайтесь. Мы сделали двести штук. Понимаю, понимаю, — перехватил я его удивленный взгляд, — хранить у себя мы гранаты не собираемся. Все до единой отдадим вам, но… у меня возникает вопрос, а не отнимите ли вы у нас наши изделия? Скажет ваш начальник, что я социалист и собираюсь взорвать наместника, и опять зажмет, не отдаст?

Он замялся, не нашелся сразу что ответить. Наконец, через некоторое время, укоризненно сказал:

— Знаете, Василий Иванович, после звонка наместника, господин полицмейстер немного на вас…, как бы это помягче сказать… В общем, он немного недоволен. Это правда. Но забрать ваше имущество просто так он не может и это тоже правда. На хранение — да, под замок, чтобы у вас ее банально не украли — да, но отобрать у вас — это нет. Все что надо он будет выдавать вам по мере необходимости, но, вы сами понимаете, только под полным контролем. И никак иначе.

— А если я захочу продать свои гранаты, ну, допустим, китайцам? Полицмейстер препятствовать не будет?

— Как можно? Конечно, не будет. Вы, главное, такое страшное оружие нашим ухарям не продавайте, а то попадут ваши гранаты в руки бомбистам и все — опять кого-нибудь взорвут. А все следы потом в наш Артур приведут. Вы уж поаккуратнее. Мы очень надеемся на ваше благоразумие, — он на несколько секунд замялся, а затем задал давно интересовавший его вопрос. — Василий Иванович, вы же на самом деле не социалист? Правда?

Похоже, моя слава заботливого промышленника, начинает мне мешать. Все мои действия, все мои нововведения, нынешний народ воспринимает с точки зрения своей невысокой колокольни и моментально приписывает меня к тем, кто хочет поколебать устои монархии. Вот и Зверев, похоже, на пару с полицмейстером заочно поставили на мне «проклятое» клеймо и, видимо, поэтому у меня возникли сложности.

— Нет, я не социалист. Я простой купец и промышленник. И если вас успокоит, то я вхож в двор Императора и бывало имел с ним самим встречи.

— Да-да, что-то подобное я слышал.

— И я в довольно неплохих отношениях с Марией Федоровной, с матерью Николая. И при дворе я осуществляю синематографические съемки императорских праздников и выходов в свет. Сами понимаете, какая это ответственность и возможности. Так что взрывать кого-либо или просто свергать монархию не в моих интересах. Лично для меня гораздо выгоднее поспособствовать тому, чтобы трон Романовых в грядущих событиях устоял.

Вроде доходчиво объяснил и Зверев, кажется, успокоился. Только через несколько минут, когда мы устанавливали вторую гранату для пробного взрыва и едва мы остались наедине, он вкрадчиво поинтересовался:

— Слышал также про вас, что вы можете видеть еще не случившееся. Войну вот с японцами предсказываете, об этом уже все в округе знают. А вот скажите, про какие грядущие события вы только что говорили?

— Э-э, — не сразу понял я, о чем речь.

Ну, вы сказали, что для вас важно, чтобы трон Романовых в грядущих событиях устоял. А какие это события? Неужели японцы нас расколошматят?

Я вздохнул. Оглянулся вокруг. Мурзин, Васильев и оба полицейских низших чинов уже спрятались за валуном и лишь украдкой выглядывали, опасаясь случайного взрыва. В руках у меня был новый шнур, который я опять привязывал к кольцу и готов был уже с ним отойти. Зверев поглядывал на меня, в ожидания откровений:

— Э-эх, господин Зверев, ну, зачем вам эти пророчества? Что они вам кроме недоверия могут дать? Я и так уже много наболтал перед Марией Федоровной, что заслужил ее ссылку. Что же мне теперь и здесь распускать слухи? Увольте, не хочу. Мой язык иногда меня подводит, а отправляться в ссылку еще дальше я не имею никого желания. На Сахалин говорят, отправляют самых отъявленных негодяев, а я с ними встречаться никак не хочу.

— Я понимаю вас, очень понимаю. Но вы и меня поймите, у меня служебный интерес. Печаталось тут одно время столичное трепло в газетках, так вот он тоже, как и вы каркал нам войну с япошками. Смешно даже, читали мы его всем отделом, вместо театральной комедии. Но, теперь-то я начинаю замечать, что в чем-то он был все-таки прав. Например, вот, этот выскочка говорил, что если вдруг японцы смогут высадить свой десант на полуострове, то Порт-Артур окажется в осаде и долго ему не продержаться. От полугода до года времени он давал времени, а потом