– Схватываешь на лету, лори. Не зря стрелочки нарисовали. 

А еще безумно интересно, как это – когда тебя лишают девственности второй раз. Один и тот же мужчина. Почему-то эти мысли заводят. Но я не признаюсь в этом Эрику. И себе запрещаю о подобном думать.

– Зря. Мне нравятся мальчики помоложе. Но ты хорошо сохранился. И с учетом возраста, и с учетом пережитого.

– Красная книга, лори. Дэнжер, – предупредительно говорит Эрик, притягивая меня к себе, и несильно кусает за шею.

– У нас появилось стоп-слово?

– Возможно. Всё будет зависеть от твоего поведения. 

– Скажи, во сколько и из какого аэропорта вылет. Я сама приеду, если решусь. И на номер мой больше не звони. Отец отслеживает не только перемещения, но и разговоры.

– Что ты задумала? – щурится везунчик.

– Ничего, – пожимаю плечами. – На самом деле мне не свойственны подобные вещи. Переживаю, что отца сердечный приступ свалит, когда он узнает о моем побеге и нашей новой связи. Хотя после того, как он отправил меня в клинику восстанавливать потерянную честь, глупо переживать о его чувствах, правда? Разрекламировал будущему жениху мою невинность, буквально продал незнакомому мужчине, как вещь, а я так не хочу. Собственно, в этом и суть моего конфликта со старшим поколением. Твое предложение в силе после этого признания?

Эрик шумно вздыхает и качает головой. Неужели передумал? 

– Деньги к деньгам. Сочувствую, лори. С браком тебя, скорее всего, додавят. Мое предложение в силе. Если не передумаешь, то вылет в десять из Шереметьево. Джет. Не люблю проходной двор. Отвезти, откуда забрал?

– Нет. Вызови такси, а дальше я сама. 

Освобождаюсь из его рук и иду к лифту. Эрик направляется следом и заходит вместе со мной в кабину.

– Ты же пожалеешь потом. Отец безумен, когда в гневе. 

– Лишь бы ты не пожалела, – коварно улыбается он в ответ. – Это ведь не меня в Красную книгу занесли. И должен заранее предупредить: если появишься завтра в аэропорту и сядешь в самолет, то сомнения оставляешь в Москве. Гарантий, что информация о нашей связи не всплывет в прессе, не даю. К тебе какое-то время будет повышенное внимание в журналистских кругах. Запросто могут опять всё всколыхнуть, если заметят новый грешок.

– Договорились, – равнодушно киваю я. – Всё равно не читаю новости.

Эрик усмехается и нажимает на кнопку первого этажа, а затем хватает меня за талию и привлекает к себе. Снова впивается в рот поцелуем. Сминает, терзает, кусает. Безумно заводит своим напором. Я запускаю руки в его волосы и отвечаю, чувствуя, как низ живота сводит желанием. Рассудок бьется в агонии. Не знаю, что со мной не так, но мне определенно нравится испытывать эти ощущения. Я задыхаюсь. От его запаха, от нехватки кислорода, от рук, которые бесстыдно исследуют тело, от пальцев, которые снова между ног и знают, как подвести к краю.

– Что ты делаешь? – шепчу я, хватая ртом воздух. – Прекрати...

Запал моего красноречия иссяк, мозг отключился, и в голове, словно на повторе, крутится лишь одно слово: «Опасность! Опасность! Опасность!»

– Сею сомнения и хаос в твоих мыслях. – Эрик тяжело дышит мне в висок.

– Уверен, что не наоборот?

– Абсолютно. Синдром отличницы же налицо. 

– Ошибаешься. Это совсем не так.

Слышится звук разъезжающихся дверей лифта.

– Как же ты бесишь, Регина, – раздраженно выдыхает везунчик. 

– Чем?

– Тем. Иди, – кивает он на выход. – Сейчас вызову такси. Поезжай домой, и желательно передумай до утра. 

– А если не передумаю?

– Я честно озвучил причину, по которой хочу взять тебя с собой. Если не передумаешь, то ноги свести не сможешь еще неделю после нашей поездки. 

Я выхожу из лифта, не в силах сдержать глупой улыбки. Сердце бешено стучит в груди. По венам растекается огненная лава. После этого поцелуя и нашего разговора вряд ли передумаю. А папа... Врач проинформировал его, что мне запрещены половые контакты в течение двух месяцев. Вот и пусть отец думает, что это так. Скажу, что он нанес мне психологическую травму и теперь необходимо побыть подальше от плохих воспоминаний и настроиться на брак с Ибрагимовым. К тому же Эрик прав. Папа не захочет предать огласке нашу связь с везунчиком, если это снова всплывет. А с Иманом я поговорю, когда вернусь. 

В мыслях план побега сложился идеально, но на деле, как, впрочем, всегда бывает, всё пошло совсем не так, как представлялось.

Организм окончательно взбунтовался и дал сбой. Бессонных ночей стало в разы больше за последние две недели. Вот и сегодняшняя не исключение. Наспех собираю косметичку и небольшую дорожную сумку. Чувствую себя рассеянной и разбитой. Голова раскалывается. Не могу сконцентрироваться, а как-то нужно доехать до работы, написать заявление об отпуске и оказаться в аэропорту. Сообщение отцу я набрала еще вчера. Осталось отправить и выключить телефон. Странно, но насчёт себя совершенно нет волнения. Оно по другому поводу: не покидает ощущение, что после этой поездки все кардинально изменится. Мне всегда казалось, что я нерешительная, трусливая. Ключевое слово: казалось. Поступок отца заставил взглянуть на свою жизнь под другим углом.

Попав в пробку, нетерпеливо барабаню пальцами по рулю и смотрю на часы. Обидно будет опоздать на самолёт. У везунчика заказан бизнес-джет. Бывает, клиенты опаздывают на рейс, но вопрос в другом: станет ли Эрик меня ждать? И ведь пока всё складывается как нельзя лучше: отец в Питере, Имана до конца недели будет в городе, но внутренности почему-то сковывает от тревоги. Будто преступление совершаю. Хотя так оно и есть. Настоящая сделка с совестью.

В девять пятьдесят я в аэропорту. Уверенным шагом направляюсь к ВИП-терминалу и, узнав, что самолет, который летит во Владивосток, ждет регистрации еще одного пассажира, с удивлением отмечаю, что Эрик действительно терпелив. 

– В пробку попала, немного не рассчитала по времени, – говорю я, появляясь в салоне.

Везунчик сегодня сама серьезность. На нём черные брюки и серый джемпер. На запястье часы. Видеть его таким почему-то непривычно. Еще старше кажется. Он задерживает внимательный взгляд сначала на мне, потом на сумке в моих руках. 

– Это все твои вещи? – звучит вместо приветствия.

– Думаешь, на три дня нужно было собрать чемодан? Хотя именно его мне и соберут после возвращения. Вот тогда и перееду с ним к тебе. Адрес запомнила. Залог в качестве кулона внесла. Ты же не против?

Эрик улыбается.

– А расходы на ремонт разбитой машины покрыла?

– По-твоему, зачем я здесь? Папе скажу, что ты не принимал оплату картой. Только натурой.

Улыбка на лице везунчика становится шире.