– Рус! – она оказывается рядом, подседает под плечо, щекой ложится на грудь. – Не падай только.

– Агата, нам нужно откровенно поговорить. Так нельзя. Думаешь, что я сейчас наслаждаюсь темнотой и пустотой в голове? Ты – свет в конце тоннеля, ты единственная надежда что-то восстановить, даже Давид так говорит. Разве ты не понимаешь, как важна для меня сейчас?

– Я… – говорит тихо, куда-то между ребер, сжимая пальцами мою футболку. Уверен, она слышит, как сильно лупит под ладонями мое сердце. – Мне тяжело, но я постараюсь. Просто… – ее голос раскрывается, словно она подняла голову. Чувствую легкое движение поверх повязки. Щекотное и приятное. За ним будто тянутся искры, хочется открыть глаза и увидеть маленькие кончики пальцев, поцеловать их, облизать. Вбирать в рот, пока девушка не застонет от ласки.

– Что «просто»? – подталкиваю ее, прижимая к себе. Ладони скользят по маленькой спине, цепляют крылья лопаток, забираются пальцами в густые волосы. За неделю это уже привычно.

– Я хотела бы, чтобы ты был таким всегда.

– Но?

– Но это не ты. И когда память вернется, ты меня уничтожишь.

– Но за что, Агата? – смеюсь. – Ты же не коварная преступница. – И тише: – Я надеюсь.

– Нет, я хуже. Я та, которая отобрала у тебя все.

– Да глупости. – Что-то в мыслях маячит темным пятном, но вспомнить не дает, лишь напрягает, и я встряхиваю головой. – Мне ничего не нужно. О, от душа не откажусь, потому что самому не очень удобно мыться.

– Руслан, – теплое прикосновение с повязки плавно перемещается по лицу. Проводит линию по спинке носа, обводит контур губ с одной стороны, теряется в уголке. – Не проси невозможное. Мы ведь уже это обсуждали.

– А кого мне просить? Медсестру? И вообще, врач тебе сказал. Ты ведь сама назвалась невестой – выполняй обязанности. – Мягко поглаживаю ее затылок, немного тяну на себя, но не целую, а лишь слышу, как ее порывистое дыхание вырывается из губ. – Обещаю вести себя прилично.

– Ты так не умеешь.

– А ты испытай. Дай хоть шанс.

Она молчит. Долго. Почти вечность. А потом вдруг, решительно заявляет:

– Ладно, негодник, но руки не распускать.

– Если ты не позволишь, – добавляю и все-таки целую ее. Легко, невесомо, едва прикоснувшись. И от одного прикосновения возгораюсь. – Надеюсь, что не буду тебя смущать, потому что ты слишком аппетитная, и я это чувствую даже с закрытыми глазами.

– Брехун, – уже мягче говорит она и, взяв меня за руку, ведет к душевой. – Залезай.

– А раздеться?

– Раздевайся.

– И ты.

– Ну нет, – она хмыкает. – Я могу тебе помочь, мне купаться не нужно.

– Уверен, что твое тело также нуждается в бодрости и чистоте после сна. Я не хищник, не съем тебя, не бойся.

– Я по-твоему завонялась?

И я взрываюсь хохотом, запрокидываю голову и прилично шарахаюсь о полку затылком. Что-то падает на дно кабинки, и Агата оказывается рядом. Сдерживает мои попытки наклониться и убрать бутылки и мыло.

– Ходячее разрушение ты. Все в порядке? – трогает меня, волнуется, тянется выше, чтобы достать до затылка. Перебирает пряди волос, что не прикрывает повязка. – Не хватает еще одного сотрясения. Сильно ударился? Может, врача вызвать?

– Нет. Просто постой со мной рядом. Это все, что мне хочется. Агата, пожалуйста. Я боюсь, что упаду, если ты не будешь меня держать.

– Не упадешь, – совсем сипло, будто простыла, говорит девушка. Все, что упало, со стуком и шорохом отправляется на полку. Агата выравнивается, теплые руки касаются моего живота. Она медленно стягивает мою футболку, приподнимая руки. – Не ударься.

Да, я помню, что там преграда, но так приятно слышать в ее голосе тревогу и беспокойство за меня. Она не умеет врать, малейшие интонации легко улавливаются моим чутким слухом.

Чувствуя ее пальцы на голой коже, сдерживаю дрожь. Подцепляю край ее майки и плавно тяну вверх.

Агата на миг притормаживает мои руки, но с шумным выдохом сдается. Майка слетает через голову, каскад волос падает между нами ароматным водопадом. Оливки и миндаль. Я ловлю пряди, целую их, трогаю губами. Мне хочется влипнуть в нее, словно я опьянен. Невероятное ощущение правильности наших отношений, будто она моя половинка.

– Руслан… – шепчет, но не отступает, поставляет шею, запрокидывает голову, когда целую крошечные узелки, слизываю сладость ее кожи. – Это безумие. Ты же болен. Мы не должны...

– Одно другому не мешает. Я хочу тебя, малышка. У меня будто ориентиры сбились. Ты нужна мне сейчас. Позволь.

– И я тебя хочу… – вдруг признается. – Хочу таким всегда.

– Если стану другим, ударь меня по башке, чтобы я снова потерял память.

Сдавленно и горько смеется, а потом затихает, когда я дотягиваюсь до узелка на спортивках и, приседая, стягиваю с ее бедер одежду вместе с трусиками.

– Это словно сон… – дрожит Агата от малейшего прикосновения моих рук, а когда брюки оказываются в стороне, и моя ладонь нагло взлетает по узкой щиколотке и ныряет между сведенных ног, Агата тихо всхлипывает и неловко стискивает бедра.

– Нет, это не сон. Я докажу тебе. – Развожу напористо, бескомпромиссно. – Доверься.

Ее руки на моих плечах. Они жгут кожу до приятного покалывания. Мне хочется, чтобы она была смелее, но я не стану давить. Агата и так слишком трепещет от моей настойчивости, боюсь испугать. Каждый день сближался с ней маленькими шажками, тихими вздохами, назойливыми прикосновениями. Да и не выходит из головы то, что она сказала чуть раньше. Что боится меня прежнего. Что я, правда, такой мудак?

– Я не хочу просыпаться, – в ее голосе слышится печаль.

– Не просыпайся, мышка.

– Не называй меня так, умоляю… – она впивается ногтями в мои плечи, когда я касаюсь пальцами набухшего бугорка.

– Не буду. Обещаю.

Между пальцами влажно, горячо. Скольжу вдоль, по бокам, лаская невесомо. Мне хочется дать ей эту радость близости, словно чувствую себя виноватым. Раз она так не верит мне, значит, есть повод.

Немного оттесняю ее назад, нащупывая второй рукой опору. От моих движений по клитору она едва стоит на ногах. Чувствительная, словно искра, способная сжечь лес.

Дышит тяжело, сипло, кончики пальцев царапают мои плечи, а она изгибается и подрагивает от легких касаний. Что же будет, если я войду в нее? Если накалю жаждой, буду водить по грани, а потом позволю разрядиться?

Когда стоны Агаты частят, а тело покрывается пупырышками, замедляю ласки, нежно обвожу основание ног. Снова глажу посередине, без напора и обжигающей страсти, что рвется из моих штанов. Не сейчас. От скольжения бугорок превращается в камушек, влага с пряным ароматом обмазывает мне пальцы, заставляет глотать каждый горячий вдох и терпеть вожделение. Я не вхожу в ее лоно пальцами, лишь дразню, остаюсь за миг до... Хочу, чтобы девушка была готова к этому. Не боялась предательства и не ждала подвоха.