— Чтоб я такого больше не видел!

Он удовлетворенно посмотрел на нее и неожиданно наклонился к самому уху и жарко шепнул:

— Терпеть не могу вкус косметики…

И как ни в чем не бывало отошел, пряча платок в карман. Они с «Чеховым» обсудили назначение снотворного для этой палаты и вскоре из нее вышли, закрыв за собой дверь. Яра обессилено упала на стул. Что же делать? У нее еще была помада, но он ясно выразился, что не приемлет накрашенные губы…

Бодрая соседка по палате хитро поглядывала на Яру, но та делала вид, что не понимает, что с ней хотят обсудить. Так она продержалась до ужина, перекусив шоколадками. Подопечную она тронула за плечо, но та дернула им вполне однозначно, и Яра села — у нее был хороший запас книг в телефоне, а нервы были слишком натянуты, чтобы налаживать отношения с будущими покойницами.

Перед вечерними таблетками и уколами в оставленном ей расписании значилось «Упражнения на укрепление мускулатуры», и Яра вздохнув, присела на кровать.

Неожиданно старушка повернулась и посмотрела прямо на Яру. Несмотря на глубочайшую старость, зеленый колдовской цвет ее глаз не выцвел, они словно светились.

— Упражнения… — как под гипнозом пролепетала Яра.

Не отрывая от нее глаз, старушка села, опершись на подушку, вытянула вперед руки и помахала ими в стороны. Было уже не совсем понятно, зачем такой бодрой женщине сиделка.

— В туалет? — робко вякнула она. Под кроватью стояло судно, но она могла отнести эту эльфийскую принцессу и на руках. Но та помотала головой. И вдруг приоткрыла сухие губы:

— Все у тебя получится.

— Что?! — подпрыгнула Яра.

Но старушка уже снова легла к ней спиной и ясно этой спиной выразила нежелание больше общаться. Пришедшая с уколами медсестра даже не стала ее поворачивать — сноровисто задрала рукав халата, протерла плечо, воткнула тонкую иглу и залепила место укола пластырем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потом окинула Яру оценивающим взглядом и усмехнулась. Похоже, Северянин все рассчитал правильно — новая сиделка была свежим мясом для Арсения Петровича, и об этом знали все в больнице. Было не по себе.

Яра переложила помаду в кармашек на поясе юбки. В палате выключили свет, и скоро обе соседки мощно захрапели как умеют только корпулентные старухи и дембеля в плацкарте. Близился час истины для Яры. Она слегка распустила шнуровку блузки, превратив ее из пристойной в развратную.

Напряженными нервами она услышала тихие шаги в коридоре раньше, чем ушами. Раз за разом читала одну и ту же строчку в телефоне, боясь поднять глаза. Скрипнула дверь. Яра выдохнула, улыбнулась и обернулась.

Да, это был он.

— Арсений Петрович, если я не ошибаюсь? — полушепотом интимно мурлыкнула Яра, не забыв повести плечиком так, чтобы блузка сползла пониже. — У нас все хорошо, все спят.

— И только вы на страже, — он приблизился, положил руку на спинку стула Яры так, словно приобнял ее за талию. Но вменить ему было совершенно нечего. — Я думаю, вы устали так сидеть. Не хотите горячего чаю? Думаю, за полчасика ничего с вашей бабушкой не случится. Я прямо вижу как у вас напряжены плечи.

Он сделал движение, словно хотел размять их. Яра замерла, и он почувствовав, отпрянул. Она ругнулась про себя — нашлась девственница в казарме! Тебе для дела нужно.

— Вы невероятно добры, Арсений Петрович, я с радостью.

— Так пойдемте! — он пропустил ее вперед и прикрыл дверь за собой. — И зовите меня Арсений, если вас это не смущает.

В ординаторской действительно кипел чайник, стояла раскрытая коробка конфет, но рядом, ни на что не намекая, притулилась и бутылка коньяка.

— Берите, не стесняйтесь, вы же понимаете, врачам столько несут, самим ни за что не съесть.

Арсений усадил Яру на диван, и она с наслаждением откинулась — спина и правда ужасно болела. Сам же сел на стул у стола.

— Коньячку в чай хотите? Пять капель для бодрости? К утру и следа хмеля не останется.

Яра не успела кивнуть, он уже наливал и отнюдь не пять капель. Вот это она забыла продумать. Могут ли ведьмы варить отрезвляющие зелья? Или надо было поесть нормально, а не шоколадок. Она молчала и улыбалась, так и не придумав, как себя вести, но Арсений все делал за нее: шутил, смеялся, подливал и чаю и коньяку, открывал новые коробки с конфетами, спрашивал, удобно ли ей. Яре оставалось только кивать, но, честно сказать, и этого не требовалось — сценарий этого спектакля предполагал только одного активного героя.

— А вы пробовали когда-нибудь настоящий армянский коньяк? Не вот этот вот на экспорт, а такой, что хранится поколениями в бочках в подвалах настоящих армянских винокурен? У нас лечатся истинные аксакалы, а я, вы знаете, уролог, мне приносят такие жемчужины, что ах! Черчилль отдал бы душу за один глоток. Вы знаете, что Черчилль обожал армянский коньяк? Хотите самого лучшего?

Тут он дождался, пока Яра изобразит энтузиазм, а тут была пауза для аплодисментов.

— Минуточку, — он метнулся к полиэтиленовому пакету, а вовсе не в урологическое отделение и Яра кивнула — ну конечно, это входит в план. Интересно, коньяк действительно приличный или на не разбирающихся в алкоголе дам уходит что поплоше? Она тоже не разбиралась.

Арсений разлил коньяк по рюмкам, старательно отворачивая этикетку бутылки от Яры и тут уж присел на диван. Кульминация близилась.

— Ой, — изобразила восторг Яра, пригубив рюмку. — Я и не думала, что коньяк таким бывает!

— То-то же! — погрозил пальцем Арсений. Он уже раскраснелся, да и Яра чувствовала, как плывет реальность. Но у нее была цель.

У Арсения цель тоже была. Он допил коньяк, отставил рюмку и придвинулся поближе, положив руку на спинку дивана:

— Почему мы все еще не познакомились? Как вас зовут?

— Ярослава, — Яра пила маленькими глотками, глаза не поднимала. От Арсения шел густой запах алкоголя, ядреного одеколона, сигарет и чего-то неуловимо-мужского, брутального, прямо по-настоящему самцового. Обычно Яре такие мужчины не нравились, она предпочитала тонких интеллигентов, мятущихся и слишком умных. И Арсений совершенно не нравился, но вот эта самцовость вместе с опьянением неумолимо тащили ее в темный омут. И она не находила в себе сил сопротивляться. И даже хотела, наверное, попробовать как это — такой настоящий мужчина, который все решит сам, сделает как привык, а она только подчинится.