записи с камер наблюдения посмотрел и пару видеоблогов проверил.

— Да, — согласился Харитонов. — Мы заметили. Это была демонстрация силы, при этом он не старался нанести максимальный ущерб. Что еще?

— У голема нет глаз, — сказал я. — Камер в него не встроишь, а если б они и были, то после обстрела вряд ли бы продолжали функционировать. Значит, погонщик мог контролировать действия голема только визуально, а значит, он был где-то там. Если посмотреть все записи с камер…

— Там были толпы народа, — сказал Харитонов. — Но ты прав, это шанс, и этим уже занимаются. Правда, времени это займет…

— Самосвал можно отследить, — сказал Стеклорез. — Если он на самом деле муниципальных служб, там джи-пи-эс маячок должен быть. Посмотреть карту передвижений, хоть примерно понять, откуда это взялось.

— Самосвал числится в угоне со вчерашнего утра, трекер отключен.

— Бардак, — сказал я.

— Бардак, — согласился Харитонов.

— Сканеры что говорят?

— Что он ушел из города, — сказал Харитонов. — А послать их прочесывать область мы не можем, у нас людей на это не хватит.

— Должен сказать, что до того, как меня призвали сюда на стажировку, я был о нашей конторе лучшего мнения, — сказал я. — Как говорится, если любишь колбасу, тебе не стоит смотреть, как и из чего ее делают и вот это вот все. Там еще что-то про законы было, кстати.

— Госдума отложился осеннюю сессию на две недели, — сообщил Харитонов. — Или до урегулирования текущего кризиса.

— Боятся народного гнева народные избранники, — заметил я.

— Сумасшедших во все времена хватало, — сказал Харитонов. — Только сейчас у них возможностей больше.

* * *

— Вы тоже считаете, что сейчас у сумасшедших больше возможностей, чем раньше? — спросил я, устраиваясь на кушетке в кабинете штатного мозгоправа.

— Хотите поговорить об этом? — мозгоправ была женщиной, возможно, мне следует использовать феминитив? Мозгоправка? Звучит, честно говоря, не очень, но это общая проблема большей части феминитивов.

Доктора… докторшу… докторку звали Светланой, ей было лет тридцать, и эники, очевидно, успели достать ее до глубины души.

— Если честно, я вообще не особенно хочу с вами разговаривать.

— Можете сформулировать, почему?

— У вас профессиональная деформация и вы попытаетесь найти во мне психа.

— И это вас беспокоит?

— Да.

— Почему?

— Потому что все мы в той или иной степени безумны, но я бы предпочел не узнавать эту самую степень моего личного безумия.

Она нахмурила свое миловидное личико.

— То есть, вы считаете себя не совсем нормальным?

— А что вообще можно считать нормой в нашем безумном мире? — спросил я. — Вы же знаете, что было вчера в центре? Ожившая груда камня бегала по улице, расшвыривала машины и крушила здания. Восемь человек погибли.

— Вы там были? — спросила она.

— Ползал на задворках вместе с коллегой.

— И как вы себя чувствуете после этого?

— Устал. Колени болят.

— А эмоционально?

— Тогда просто устал.

— Как вы спали этой ночью?

— Сном младенца.

— Принимали что-нибудь?

— Препараты? Нет.

— Алкоголь?

— Тоже нет.

— Я читала ваше личное дело, — сказала она. — Там написано, что вы очень спокойно воспринимаете все, что с вами происходит. Что вы избежали шока после инициации, а это удается очень немногим. Что отказались от психологической помощи после операции Безопасника, в результате которой был ликвидирован Факел, — любопытно, что женщину-целителя она не упомянула. — Вы всегда были такой спокойный?

— Я думал, вы будете спрашивать про отца, — сказал я. — Какие у меня с ним отношения, не ревновал ли я мать, не было ли в семье домашнего насилия.

— А оно было?

— Нет.

— И какие у вас отношения с отцом?

— Нормальные.

— А как насчет Эдипова комплекса?

— Все мимо.

— Поймите, — сказала она, делая отметку в планшете. — Это наша первая встреча из очень многих. Мы просто знакомимся, притираемся друг к другу, и, что бы вы ни думали, моей главной задачей вовсе не является разблокировка ваших скиллов, которая сделает вас очередной машиной для убийства. Я просто хочу вам помочь.

— Вы думаете, мне нужна помощь?

— Всем нужна, — сказала она.

— Можно подумать, очередной машине для убийства вы сказали бы что-то другое.

— Что вы имеете в виду?

— Что вы, любители ковыряться в чужих мозгах, не говорите всей правды. И поскольку вы на госслужбе, и это практически военная организация, приказ вышестоящего начальства для вас может быть важнее, чем здоровье и душевное благополучие пациента, — сказал я. — Вы знаете, что я здесь не по доброй воле, и играете роль хорошего полицейского, доброго и сочувствующего. Но я ни на минуту не поверю, что вы на моей стороне.

— Я так понимаю, что ничего не могу сделать, чтобы заслужить ваше доверие?

— Вы понимаете правильно.

— Но вам все равно придется приходить на сеансы.

— Если только я не разблокирую скиллы этим же вечером.

Она покачала головой.

— Даже в этом случае.

— Я слишком устал, чтобы спорить.

— Тогда идите и отдохните. Увидимся на следующей неделе.

Но если вы думаете, что это история о молодом человеке, который просто пошел и отдохнул, то черта с два вы угадали.

Это совсем не такая история.

Глава 9

Я вернулся в свою комнату, и меня ударило электрическим током.

Знаете, некоторые используют выражение «его как будто электрическим током ударило», когда человек увидел что-то очень неожиданное, или сделал шокирующее открытие, меняющее всю его жизнь, или страшная догадка озарила его разум. Так вот, это был совершенно не мой случай.

Меня просто ударило электрическим током. Я открыл дверь, шагнул за порог, и тут же словил грудью молнию.

Электрическим током, наверное, всех било, так что ощущения нет смысла описывать. Я что-то хрюкнул и повалился на пол, содрогаясь в конвульсиях, и когда эти конвульсии кончились, лет через двести, примерно, так и остался лежать бесформенной кучей.

Словно соткавшись из воздуха, перед моим лицом возникли ноги в рыжих ковбойских сапогах.

— Эк тебя скрючило-то, болезный, — голос доносился будто бы с горных вершин. — Ты не припадочный, часом?

— Как… — сказал я.

Чьи-то руки подхватили меня, помогли встать и добраться до стула.

— Что «как», болезный? Как я попал сюда? Или как я тебя вырубил? Какой вопрос ты пытаешься мне задать?

— Как вы меня все задрали, — сказал я. — И это ни разу не вопрос.

Моим очередным незваным гостем оказался чувак лет тридцати. Помимо ковбойских сапог, он носил изрядно потертые голубые джинсы и клетчатую рубаху. Для завершения образа ему не хватало только «стетсона» и лошади, на которой он приехал.

— Ты извини, что я тебя без предупреждения жахнул, — сказал он. — Подумал, так будет лучше.

— Лучше ты бы вообще мимо прошел, — сказал я.

Мы