С ним было интересно поговорить, бурный энтузиазм начинающего Наполеона и безоговорочная вера в успех вызывали улыбку и нежность. Ухаживал он галантно, как мог, при своём достаточно стеснённом материальном положении. В прошлом молодой человек занимался восточными единоборствами, так что и внешне был практически полностью в моем вкусе — крепкий, широкоплечий брюнет, кареглазый, мужественный. Разве что только ростом не вышел. Когда я была на каблуках, белорус доходил мне ровно до подбородка.

Разница в возрасте в данном случае показалась мне для моих целей абсолютным плюсом. Как позже выяснилось, зря. Дурацкая оказалась затея.

Я почувствовала неладное к вечеру после бурной романтической ночи. Первой ночи в Космосе. На следующий день меня увезли на скорой. Диагноз — апоплепсия яичника. Причина вызвала у меня, несмотря на чудовищную боль в животе, приступ хохота — слишком бурное половое сношение, совпавшее с периодом овуляции. Вот тебе и «добро пожаловать» в Космос!

К счастью, количество свободной жидкости, попавшей в брюшную полость, оказалось небольшим, что позволило избежать операции.

Палата № 503 пятидесятой городской больницы встретила меня пустой. В ней лежала только одна девушка — цыганка с русским именем Маша. Моя тёзка.

Удивившись и обрадовавшись за женщин, которые, видимо, не так часто болеют по гинекологии, раз в палате больше никого нет, я заняла соседнее с Машей койко-место.

Потом я поняла, что заблуждалась. Отделение накануне переехало из другого корпуса, плановых больных пока не брали, только по скорой, а с Машей лежать никто не хотел.

Придя в восторг от обретения долгожданной компании, общительная Маша рассказала, что лежит после неудачного аборта, что у неё пять дочек, ревнивый муж и ужасно затруднительное положение со здоровьем. Всё болит и ломит, а врачи не могут понять, что с ней и поставить диагноз.

Мне сделали обезболивающий укол но-шпы, боль отпустила и я расслабилась.

— А твой муж где? — поинтересовалась Маша.

— Я не замужем.

— Как так?!

Торопиться было некуда, я была не против поболтать и кратко обрисовала Маше свою несчастную любовную историю.

…..

— Как ты думаешь, написать ему, что я в больнице? — посоветовалась я, уже зная, что, каким бы ни был ответ, я не удержусь от этой явной глупости.

— Нет, не пиши. У него там есть жена наверняка. И всегда была.

Маша была далеко не первой, кто высказывал мне подобное предположение. Сначала я их гневно отметала, потом устало отмахивалась. Я знала, что это не так. Хотя сейчас я уже могла бы и засомневаться, — мы расстались, он в Чечне уже скоро год как безвылазно, мог и успеть жениться. Но сомнений в душе не было.

— В принципе, его можно вернуть, — продолжила Маша, отвернувшись к окну, — только для этого нужно провести несколько ритуалов.

Вот оно, — промелькнула победная мысль, — как же все предсказуемо. Сейчас будет предлагать свои услуги. И чтобы избавить себя от возможных утомительных уговоров, я сказала на опережение:

— Ты знаешь, я в этих отношениях была честной и чистой, пусть лучше все так и останется.

— Как знаешь, — равнодушно бросила Маша. — Впрочем, он может сам вернуться, но только через пару лет. Позвонит тебе года через два — раньше не жди. Даже если и будет в Москве, будет избегать встречи с тобой. Другую для секса он всегда сможет найти.

Мне стало очень грустно. Два года — это слишком долго.

— Скажи, а вы вообще бедно живёте?! — вдруг резко сменила тему Маша.

Даааа — протянула я, обдумывая, что ответить и удивляясь про себя, — если это какой-то тактический ход, то уж очень примитивный. На что она рассчитывает?! Выдумывать ничего не хотелось, поэтому я скромно добавила, — не очень хорошо — и замолчала.

Маша ответом осталась, видимо, удовлетворена и отвернулась к стенке.

Я же уткнулась в телефон и, ругая себя за малодушие, написала имейл следующего содержания:

«Привет, а меня на скорой привезли в больницу. Останусь тут дней на пять».

Грустные размышления прервала вошедшая медсестра. Она протянула мне пустую баночку с жёлтой крышкой:

— В полшестого сдашь мочу, до восьми сдать кровь из вены.

Вздохнув, я послушно поставила будильник на 5.15. Как же рано начинается жизнь в больнице!

Спала я хорошо.

В 5.15 я легко проснулась. Чувствовала себя отдохнувшей. По ощущениям это было сравнимо с долгим сном после того, как ты целый день проплавала в океане: тело было мягким, мышцы расслаблены, а в голове — приятная пустота.

Сжимая в руке ёмкость пусть не с самой драгоценной, но, всё же, в данном случае, важной жидкостью, я вышла из палаты. И озадаченно поняла, что я не знаю, куда её сдавать. Кругом было пусто. На посту сестры не было ни души, все кабинеты и смотровая комната были закрыты. Несколько коек в коридоре были заняты, но все спали. И как назло, ни одного столика с похожими жёлтокрышечными баночками.

Я чувствовала себя ужасно глупо, наматывая круги по коридору пятого этажа гинекологического отделения в поисках выхода. Забавный эпизод для какого-нибудь киносценария — почему-то промелькнуло в голове. Вернулась было в палату. Маша спала, будить её не хотелось. Ну не маме же звонить за консультацией?!

Я снова вышла в коридор. И тут вспомнила, что накануне я сдавала такой же анализ молодой девушке-гинекологу, осмотр был на первом этаже. Я решительно направилась к лифтам. Первыми, тяжело кряхтя, раскрылись двери грузового лифта. Там, к моему удивлению и избавлению стояла пожилая лифтёрша. Моя спасительница строго подняла брови:

— Куда это Вы направляетесь?!

Я, смущаясь, вытянула руку со злополучной баночкой.

— Мне велели сдать анализ в половине шестого, а на посту никого нет, все кабинеты закрыты. Я подумала… — залепетала я.

— Так и поставьте им на стол тогда, — устало сказала женщина и захлопнула дверцы.

Несказанно обрадовавшись тому, что решение, хотя его оптимальность и вызывала у меня сомнения, найдено, я быстренько выполнила, что мне рекомендовали, — торжественно водрузила баночку рядом с какими-то медицинскими отчетами прямо посередине стола.

— Девочки, на уколы, — прервал мой второй сон зычный голос медсестры, доносившийся из коридора. «Девочки», старые и молодые, послушно побрели в процедурный кабинет.

За пять последовавших дней я так и не привыкла к этим призывам, поражающим своим тематическим разнообразием:

— Девочки, на завтрак! — Девочки, кто на выскабливание, все в коридор! — Девочки, кефир! — Девочки, 503-я, в смотровую!

На следующий день все койки в палате были уже заняты — в соседней палате проводили какую-то дезинфекцию и запах стоял такой, что одной пожилой женщине стало плохо с сердцем, после чего всех, видимо, во избежание дальнейших жалоб, перевели к нам.