Но не то, чтобы мне оставили выбор. Каменная стена, за которой я укрывалась от мира, оказалась не из камня. Из известняка. И стоило ее лишь чуть подмочить, как она даже не рассыпалась. Нет. Она растеклась грязной лужей, запачкав меня.

Существование с матерью, никогда меня не любившей, более того, после смерти отца открыто ненавидевшей, превратилось в пытку. А я не настолько сильная, чтобы остаться на ее территории и терпеть бесконечный прессинг.

Из состояния сна меня выдергивает телефонный звонок, который слишком громок для спящего автобуса. Чтобы не тревожить остальных пассажиров, жму на зеленую трубочку, не глядя на имя звонившего. Понимаю, кто это, только услышав голос бывшего мужа:

– Куда едешь, сука? – он – пьяный, – К мужику собралась? Всегда знал, что ты – шалава!

От того, что не до конца проснулась, от того дерьма, что льется из динамика, я испытываю не возмущение, а лишь крайней степени удивление. И не нахожу, что ему ответить. Он мой номер с номером своей ляльки перепутал?

– Мне ведь говорили! Все говорили, что у тебя ебарей – не сосчитать, а я не верил. Только зря ты куда-то собралась. Ты же бабкой скоро станешь! Поняла, Леська? Ты – ба-а-б-ка, – он противно растягивает последнее слово и начинает смеяться.

Я нажимаю отбой. Ругаться с ним нет ни малейшего смысла. Он мне никто. И следить за моим моральным обликом не имеет права. Но на этом чудеса не заканчиваются – он звонит повторно.

– Совсем, что ли, уже? – шепчу я, блокируя его везде, где можно.

Почему не сделала этого раньше? Он мне не звонил. Когда я надеялась, что измена – это выдумка. Когда во время развода считала, что Белов не сможет поступить так подло.

Но он смог. А я обнаружила, что вырвать человека из сердца не так уж трудно.

Зачем позвонил? Какое ему дело до моих любовников? Я свободная, взрослая женщина и могу менять их каждый день. Как трусы-недельку. На понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, субботу и воскресенье – новый. И никого это волновать не должно.

Отбившись от звонков бывшего мужа, я обеспокоенно посмотрела на сына, который от моей возни тоже проснулся. Ведь Белов может начать звонить ему. Меня не очень волновало, что он будет говорить сыну про меня. За время развода отец упал в его глазах ниже плинтуса. Без всяких усилий с моей стороны. Попробуйте объяснить взрослому парню, что папа – хороший, когда этот папа приносит в суд справку о размере доходов в 15000 рублей, хотя на самом деле в 10 раз больше. Как итог алименты устанавливаются в размере жалких пяти тысяч. Пара зимних ботинок доя сына стоит около десятки. А еще попробуйте объяснить, почему отец не пускает его домой забрать компьютер, который нужен для учебы. Я потребовала отдать вещь сыну, этот идиот выкинул его в окно.

После суда любимый папа купил своей любовнице новый автомобиль.

И у меня не получилось сохранить светлый образ отца. Да , я не стала и стараться, справедливо рассудив, что Матвей разберется в том, кто прав и виноват, самостоятельно.

Вот и сейчас он меня удивляет.

Позевывая, спокойно говорит.

– Не волнуйся, мам. Мне не дозвонится. Я его заблочил.

– Мне бы мог тоже подсказать. А то я что-то плоха последнее время стала.

– Теперь ты сама догадалась.

Мы засыпаем вновь. Окончательно пробуждаемся, вьехав в черту города.

Вываливаемся на грязный асфальт. Не по-зимнему тепло. На асфальте слякоть. Все еще темно. Забираем из багажного отделения чемоданы.

– Куда теперь? – спрашивает сын.

– В "Винтерфел".

– Куда? – подвисает сын.

– Гостиница такая.

Дорога до нее занимает около полутора часов.

И мне стыдно перед сыном за бюджетный номер размером с наш шкаф в спальне. Без окон. С двухэтажной кроватью. И отсутствием свободного пространства.

– Да уж! – произносит он.

От этого мне становится еще более неловко. За то, что так ошиблась, выбрав ему отца. За то, что оказались здесь. В таких условиях.

Он сразу же замечает мое состояние.

– Мам, чего ты?! Прорвемся!

И я клянусь себе, что сделаю возможное и невозможное, чтобы все изменилось.

– Матвей, я сейчас иду на собеседование. Ты пока побудешь здесь. Когда вернусь, то созвонимся с Антоновым. Он обещал устроить тебя в приличную школу.

– Если Пал Саныч обещал, значит сделает.

Я сейчас не очень способна верить в мужчин, выполняющих свои обещания. Но это мои тараканы. И очень может быть, что я ошибаюсь.

Поэтому просто киваю.

Иду в душ. Он – один на этаж. Как и туалет. Своей брезгливости приказываю заткнуться и подождать лучших времен.

Если они настанут.

Но без веры в лучшее жить нельзя.

Одеваюсь просто – джинсы, худи, куртка, вязаная шапка с помпоном, ботинки. Вещи – качественные. Конечно, не из московских бутиков. Но и не с рынка. Волосы стягиваю в хвост. Подкрашиваюсь. Я – симпатичная, пусть и неидеальная. Фигура – хорошая. Я практически сохранила девическую. Чем горжусь.

Остаюсь собой довольна.

Фитнес-центр – современное здание, просторное и светлое. Зайдя внутрь, я обращаюсь к девушке на ресепшене.

– Здравствуйте! Я – на собеседование к Алле Николаевне.

– Вы?

– Олеся Денисовна Ярина.

Девушка оживляется.

– Да, она предупреждала. Идемте я Вас провожу. Она отводит меня на второй этаж к двери кабинета с табличкой "Неверова Алла Николаевна", стучится. После приглашения заглядывает в кабинет и докладывает о моем приходе.

Меня соглашаются принять и я попадаю в кабинет директора.

Ей оказывается блондинка моего возраста. С укладкой только что из парикмахерской. С безупречным макияжем. В деловом костюме. И с холодными голубыми глазами, которые принялись изучать меня от макушки до пяток. Без тени улыбки.

Не выдержав столь пристального внимания, я произнесла:

– Здравствуйте, Алла Николаевна. Я принесла документы. Может, их посмотрите?

Вот тогда подкаченные ботоксом губы изогнулись в улыбке.

– Вы имеете что-то против того, что я на Вас смотрю?

– Я же не на витрине.

Она сочувственно качает головой:

– Вот от этого Вам нужно будет отвыкнуть. Для нас клиент – это Бог. Его нужно облизывать. Очень старательно. Гордость же... Потом. Когда у Вас будут для нее ресурсы.

Алла Николаевна долгое время изучает мои документы, чуть нахмурив идеальные брови. Она мне не нравится. И если бы не ужасное положение, в котором я оказалась, то я бы ушла из ее кабинета в ту же секунду, когда она не предложила мне присесть.