Свист лезвия утонул в рёве звериной ярости и крике Дражена.

В самый последний момент я посмотрела ему в глаза. Испуганные. Наполненные осознанием непоправимости произошедшего. Красивые и несчастные глаза предателя.

В миг, когда лезвие коснулось шеи, я открыла рот и выдохнула:

— Ты… проиграл.

— ела… Диела!!! Ну сколько можно спать!

Головная боль мешала рассмотреть лицо возмущавшегося. Я приложила ладонь к горящему лбу и отдёрнула руку.

Я жива.

Жива?!

— Диела? Ты в порядке? — К самому лицу склонилось размытое пятно. На лоб легла прохладная рука. — О, Святейший, у тебя жар! Так и знала! Ты вчера опять на речку с Каудиром бегала?

Речка? Какая речка? Каудир давно мёртв.

— Я позову врача. Её Милость расстроится, ведь гости уже скоро будут здесь.

Гости? Какие, к демонам гости?! Вообще ничего не понимаю.

Я поморгала, стараясь разогнать пелену, повела рукам из стороны в сторону перед лицом, обхватила пальцами чью-то голову и взъерошила копну жёстких кудрявых волос.

Миэла.

— Няня! — вскрикнула я, резко поднимаясь и падая обратно. — Няня, как же так… — по щекам покатились горячие слёзы.

Миэла погибла одной из первых и голову ей оторвал лично Дражен. Я сжала пальцы в кулаки и закусила губу. Это просто игра Предела. Он воссоздаёт то, что спрятано глубоко в душе и мыслях. Так что это просто моя плата за вечную печать предателя.

— Знаешь, Миэла. — Я прикрыла лицо руками и расплакалась. — В моей жизни ты самая важная. Самая-самая. Моя дорогая, любимая няня. Прости меня, Миэла. Прости. Я не смогла спасти…

— Спасти? Кого спасти? Вы бы себя спасли для начала! — возмутилась она и присела на край.

Ну как присела, конечно, это было лишь игрой, но такой… настоящей, что ли.

Я всхлипнула и рассмеялась.

— Миэла, если я скажу, что все мертвы, ты поверишь? Всех, всех убили. Такой жестокий… он такой жестокий. И я не смогла убить его вовремя, хотя должна была, Миэла. Должна была убить сразу, как только это отродье появилось в нашем доме. Если бы я знала, няня. Если бы только знала…

— Соберись, Диела. — Нянин голос стал слишком строгим, слишком холодным. Кровать подо мной прогнулась и исчезла. — Ещё не всё. Найди его, слышишь меня, девочка? — Миэла наклонилась и оставила сухой невесомый поцелуй на моём лбу.

— Кого? Кого я могу здесь найти?

Лицо няни подёрнулось дымкой. Я отняла руки от глаз и прищурилась.

— Найди его, девочка.

— Кого?!

— Достойного. Найди. Он…последн… найди…

Сильным порывом ветра Миэлу развеяло. Я огляделась, всматриваясь в выжженую пустыню, в которой мне предстояло существовать. Это у обычных самоубийц не было формы. Моя же душа смогла сохранить сосуд, а значит и скитаться я буду словно человек, а не дух.

А ты затейник, Святейший, хмыкнула я, вспоминая данную на пороге смерти клятву.

Перед смертью брата я молила Святейшего оставить ему жизнь, взамен обещая свою душу и жертвуя кругом перерождения. Но Каудир умер, а с ним и моя вера в справедливость.

Ну ладно. Раз уж я здесь, то надо хотя бы осмотреться.

Я осторожно ступила на зыбкую почву, проверила ногой твёрдость будущего пути и вдохнула нагретый палящим солнцем воздух. Неплохо. У меня даже сохранились кое-какие чувства.

— Ваша Честь, — тихо мурлыкнула я под нос, — если бы вам дали шанс всё исправить, вы бы сделали это?.. Ну конечно же, нет, — рассмеялась я сразу же. — Какое Святейшему дело до насекомых. Дал благодать и ладно. А что с ней делать, как творить законы и защищать не сказал. Разбирайтесь сами, как говорится. Ну мы и разобрались. Как умели, — прошипела я. — Жестокий вы, однако. Бессердечный и жестокий. Ничем не лучше тех демонов, что обрекли всё человечество на страдания. Мне жаль, что я посвятила вам свою душу. Теперь даже умереть сама не могу. Несправедливо, Святейшество. Очень несправедливо. Законом здесь даже не пахнет, — я притопнула обнажённой стопой по песку и подняла ворох песчинок. — Как бы мне умереть-то, а?

Я вскинула голову, вглядываясь в сизое небо. Скитаться по Пределу на протяжении многих, многих веков не хотелось. Ни смерть от жажды, ни от голода или любой другой естественной причины мне не светила. Острых камней, палок и прочих вспомогательных предметов я тоже не видела. Сплошь песок, да пекло.

— А знаете, Святейшество? Я бы вот исправила. Да. Признала бы ошибку и исправила, а вы… Эх. — Я обречённо махнула рукой куда-то в сторону и наткнулась на первое, за время блуждания, препятствие.

Не глядя ощупала твёрдые мышцы, поиграла пальцами с колечками волос на груди и вздохнула.

— Ну вот, что ты за бог такой, а?! — Я отмахнулась от наваждения и пошла дальше. — Даже нормальную иллюзию создать не можешь. Я, между прочим, страсть как волосатых не люблю, а оттого и мучиться не стану. Вот тебе. — Я показала кукиш небу и пошла дальше. — На чём это я остановилась? Ах, да. Ты, Святейший, гад и трус. Вот как есть правду говорю, ты же знаешь, законотворец лгать не может. — Я вздохнула. — Бывший законотворец. Но дела это не меняет! Ты — трусливый создатель. Так-то. Вот взял бы и истребил всех демонов к демонам. Тогда бы и людям и зверолюдям исчезать не пришлось. Никто бы не пострадал. Драконий хребет разворотили, — начала я перечислять, — людей обратили в рабство, зверолюдей принудили носить ошейники, чтобы они формы менять не смели. Детей, стариков и женщин не пощадили. Всю верхушку правления вырезали, — скрипнула я зубами. — Друзей моих за что? За что, я тебя спрашиваю?! — потрясла кулаком в бессильной злобе. — Радует только то, что они, в отличие от меня, переродиться смогут. Надеюсь, это будет не твой мир. Лучше бы подальше где-нибудь. Ещё хотелось бы драконов вернуть. Мда. Вот драконов я бы оставила, если честно. Зачем ты их за грань пустил? Скучно стало? А они, между прочим, всегда защищали сирых и убогих.

В общем, дрянной ты бог, вот что я хочу сказать. И запечатал ты меня зря. Я тебе всю плешь нытьём проем. Ещё пожалеешь, что хранителя мне подарил.

Так, о чём это я? В обвинении, как ты знаешь, главное, не отвлекаться… Я остановилась на драконах. Итак, чтобы мир, значит, защитить, да демонов к демонам отправить, надо было этих ящеров принудительно в живых оставить. А ты, что? Что, я тебя спрашиваю?! Отпустил. С барского плеча смерть лёгкую подарил. Идите, мрите, если хочется, так, что ли? Вот хребты и некому было охранять. — Я вновь взмахнула рукой и наткнулась на чей-то нос. Красивый такой, исправный. Я пощупала переносицу, определила, что владелец носа должен быть как минимум симпатичен и рассмеялась в сторону. — Святейший, ты меня таким не проймёшь. Я, знаешь ли, на красавцев за недолгую жизнь насмотрелась. Ты Каудира видел? Ну, конечно, видел, — буркнула я под нос. — Мать же его в храм подростком приводила за благословением. А ты зажал! Тьфу. На деву хилую справедливость оставил. Вот я и не справилась. Я же даже не училась быть законотворцем. Все-все занятия пропускала, на речку бегала. С Каудиром. — Я сжала челюсть и упрямо пошла дальше, всё больше утопая в песке, который с каждым шагом становился горячее и злее. Жалил, словно яд. — Родители желали сделать меня императрицей, или советницей, но лучше императрицей. А сынок нашего правителя ещё только из пелёнок вылез. Ну и что? Говорила мне мать. Разница в возрасте не такая уж и большая. Всего-то с десяток лет. Подумаешь. Вот я и бегала… к Дражену. За поддержкой. Ты зачем эту змею в нашу семью подсадил?! — рявкнула со слезами на глазах и опустилась на корточки. — Знал ведь, чей он ребёнок. Всё знал и всё равно допустил. ЭТО ТВОЯ ОШИБКА! Признай её! Ты! Трус!