Сам сэр Родерик так никогда и не обзавелся семьей.

В молодые годы он был слишком увлечен осуществлением своих честолюбивых планов, рьяно зарабатывая состояние. К тому же мать Астары, Шарлотта, единственная женщина, которую он любил и которую готов был сделать своей женой, страстно влюбилась в Чарльза Биверли, ответившего ей пылкой взаимностью. С первых же мгновений своего знакомства, Чарльз и Шарлотта Биверли, буквально забыли обо всем на свете, увлеченные друг другом.

Человек, наделенный менее благородным характером, чем сэр Родерик, мог бы поддаться чувству ревности и горько пожалеть о том, что познакомил между собой самых дорогих для него людей, и в результате, поссорившись, потерял бы обоих. Но баронет Уорфилд был выше этого и сохранил с четой Биверли дружбу.

Чарльз всю жизнь был неутомимым путешественником и исследователем белых пятен на карте земного шара.

Шарлотта же была готова следовать за ним хоть на Луну, если бы он попросил ее об этом.

И Чарльз, и Шарлотта обожали свою Астару, увеличившую их счастье. Они никогда не считали ее обузой по той простой причине, что никогда не позволяли ей становиться таковой и мешать осуществлению их планов.

Отправляясь в очередную экспедицию, они брали ее с собой, какие бы трудности ни ожидали их впереди. К десяти годам Астара уже плавала по Нилу на дау-одномачтовом судне, как-то раз перевернулась в каноэ посреди кишащей крокодилами реки, а уж бурь на море и гроз навидалась столько, сколько не видал их бывалый мореход. Странствуя с родителями, она стала настоящей путешественницей. Ей довелось посетить такие уголки мира, где бывал мало кто из взрослых, не говоря уж о детях.

И нет ничего удивительного, что она попала под опеку сэра Родерика, уже будучи весьма разумной девушкой, знавшей и видевшей столько всего, о чем другие ее сверстницы порой даже и не подозревали.

В результате сэр Родерик пришел к выводу, что его воспитаннице требуется совсем немного – лишь умелая и деликатная шлифовка манер, которая позволила бы девушке со временем занять подобающее ей место среди цвета лондонской аристократии и дала бы гарантию, что ее редкостная и хрупкая красота получит достойное обрамление.

Сэр Родерик во многих отношениях являлся человеком широких взглядов, а благодаря огромному богатству не было в Европе города или дома, где его не ждали бы с распростертыми объятиями, не сочли бы за честь распахнуть двери перед столь достойным и всеми уважаемым человеком.

Семейство Уорфилдов по праву гордилось своей древней родословной и славными именами предков. Сэр Родерик был седьмым баронетом этого почтенного рода, уходящего корнями в глубины истории.

И без особых усилий он мог бы прибавить к этому титулу и ряд других не менее громких, поскольку правители многих стран обращались к нему за советом и впоследствии благодаря этому оказывались в выигрыше… Впрочем, такие мелочи его никогда не интересовали.

Тем не менее сэр Родерик невероятно гордился величественным дворцом и обширными землями в графстве Хартфордшир, находившимися во владении семейства Уорфилдов почти пять столетий.

Последние два года баронет посвятил поездкам по Европе, во время которых приобретал картины и другие произведения искусства, чтобы украсить ими интерьер Уорфилд-хауза.

И все-таки сэра Родерика позабавило, что Астара пленилась в Парилсе картиной «Суд Париса», принадлежащей кисти Иоганна Ван-Ахена, блестящего немецкого живописца, придворного художника императора Рудольфа П.

Хотя он и сам вполне разделял бурный восторг Астары, ведь его воспитанница так походила на этих прекрасных богинь, представших перед юным троянцем. Помимо великолепной техники, картина поражала и тонким психологизмом – художнику удалось передать уверенность каждой из трех красавиц, что «яблоко раздора» достанется именно ей.

Сэр Родерик в который раз подумал, что, помимо редкостной красоты, в облике Астары присутствует еще и нечто такое, что разительно отличает ее от всех прочих особ женского пола, которых ему доводилось встречать за свою долгую жизнь.

Это отличие он не мог бы облечь в слова, настолько неуловимо оно было, и все-таки он сознавал, что как раз именно благодаря ему мужчины безумно влюблялись в Астару с первых же мгновений знакомства.

Не приходилось сомневаться, что и Лондон не явится здесь исключением. В Лондоне все будет так же, как в Риме и Париже, и ему придется потратить немало времени и сил, чтобы отваживать как охотников за приданым, так и всяческих предприимчивых и назойливых авантюристов.

Он не делал секрета из того, что считает Астару своей приемной дочерью и именно ей предстоит через какое-то время унаследовать большую часть его богатства, а возможно, и все целиком.

Баронет пересек салон и вышел в холл, где несколько слуг были заняты распаковкой громадных сундуков, в которых прибыли в Англию сделанные на континенте покупки. И тут ему внезапно пришла в голову мысль, что богатство может стать для Астары не радостью, а проклятьем.

Сэр Родерик подозвал секретаря, присматривавшего за действиями слуг.

– Мистер Барнс, пусть два человека принесут вон ту картину в салон.

– Хорошо, сэр Родерик.

Секретарь немедля выполнил распоряжение баронета и прислал в салон двух лакеев.

Картина «Суд Париса» была довольно большим полотном в тяжелой резной позолоченной раме. Когда лакеи приложили картину к стене над камином, сэр Родерик сразу же понял, что у его воспитанницы безупречный вкус. Место для картины было действительно идеальным.

– Чудесно! Я так и знала! – радостно воскликнула девушка. – Картина прекрасно сочетается с розовым ковром и голубым потолком. Знаете, у меня такое ощущение, что она станет центральной точкой комнаты.

– Что ж, тогда ее нужно немедленно повесить на место! – улыбнулся сэр Родерик.

После этого они с Астарой долго выбирали место еще для нескольких картин. Здесь все получилось не столь удачно, как с «Судом Париса». Они никак не могли прийти к единодушному мнению, и в конце концов сэр Родерик предложил повесить полотна временно, а уж потом, приглядевшись, определить им окончательное место. На этом они и порешили.

– Дорогое дитя, мне хочется показать тебе в Уорфилд-хаузе еще очень много других занятных вещей, – сказал сэр Родерик Астаре, – а наши покупки могут немного и подождать. Очередь дойдет и до них.

Девушка улыбнулась, глаза ее сияли восторгом. Она уже начинала обнаруживать в Англии множество привлекательных особенностей и достоинств. Подобного ей не приходилось встречать в других странах.

Восемь лет Астара не была на родине и уже почти забыла, как здесь прекрасно. Об этом она и сказала своему опекуну, когда они ехали из Лондона в его родовое имение по дороге, обрамленной начинавшей зеленеть живой изгородью, около которой уже цвели примулы.

Нарциссы золотым ковром устилали лужайки парка. В саду на кустах и деревьях распускались почки.