Топчусь у входа в караоке, прижимая телефон к уху. Охранник бросает на меня косые взгляды каждый раз, когда с губ срываются маты.

Пьяная компания проходит мимо, и один из парней задевает меня плечом.

– Прости, пацан, – произносит он заплетающимся языком.

Ничего не отвечаю, только отворачиваюсь, пытаясь принять неизбежное. Придется войти внутрь, чтобы забрать Вику. Но как это сделать, если даже левые чуваки приняли меня за парня? Стягиваю шапку, позволяя волосам свободно рассыпаться по плечам. Ветер, словно желая помочь, подхватывает их и укладывает на одно плечо.

Смело шагаю к крыльцу, но сердце стучит по ребрам, словно играет на ксилофоне топором. Запрокидываю голову, чтобы взглянуть на охранника. Нужно было хотя бы накраситься. Черт!

– Девочка, что ты тут забыла? – спрашивает он с кривой усмешкой на сухих тонких губах.

– Меня… – прочищаю горло. – Меня ждут друзья.

Каждое слово ощущается мерзкой кислятиной на языке. А ведь раньше я точно знала, что нужно сказать и как себя вести, чтобы пропустили в любой гадюшник. Куда делся этот навык?

– Тебя дома куклы ждут.

– Мне уже есть восемнадцать.

– Да? Покажи паспорт.

Поджимаю губы, тяжело сглатывая. Об этом я не подумала.

– Мне нужно только забрать подругу.

– А мне нужно отсеивать всяких малолеток.

– Послушайте…

– Малышка, беги-ка домой, пока злой дядя не рассердился и не вызвал еще более злых и страшных. Думаю, твои родители не обрадуются, если ты приедешь домой на машинке с мигалками.

Тупой шкаф! Как всякую шваль пропускать, так пожалуйста! Будь я сейчас в коротком платье и с боевым раскрасом, то он бы и дверь мне открыл. Козлина!

– Вызывай! Я в себе уверена, а вот в контингенте вашего заведения не очень. Посмотрим, сколько вы сегодня малолеток пропустили за красивые глаза? А может лучше я сама? Зачем вас утруждать? Работа ведь и так трудная и выматывающая.

Демонстративно поднимаю руку с телефоном и снимаю блокировку. Охранник теряется на мгновение, но быстро берет себя в руки и злобно щурится:

– А ну вали отсюда, пока я тебе…

– Ден, в чем дело? – слышиться хриплый грубый голос за спиной.

Охранник бледнеет до состояния туалетной бумаги:

– Да вот… Хочет пройти. Документов с собой нет, а на вид лет пятнадцать.

Краем глаза замечаю, как меня обходит темная фигура. Рядом с охранником останавливается парень куда моложе, чем сам шкаф, но ростом не ниже. Лоб закрывает каштановая челка, плечи расправлены. Кожаная куртка в феврале? Весну что ли почувствовал?

Стоически выдерживаю оценивающий взгляд, задирая подбородок. Темно-карие глаза прожигают насквозь. Дыхание замедляется, а он все смотрит и смотрит. Что-то интересное увидел?

– Пропусти, – выносит вердикт кареглазый.

– Но…

– Под мою ответственность, Ден.

Не желая больше терять ни минуты, протискиваюсь между ними и толкаю дверь. Иду так быстро, что чуть было не наворачиваюсь вниз со ступеней. Противный высокий голос режет слух. Глаза слепят вспышки неона. Врываюсь в толпу и пытаюсь отыскать подругу или ее тупоголового парня. Певица ловит «петуха», а после к ней присоединяется еще один женский голос. На этот раз не такой противный, но такой… Знакомый. Вика!

Кручу головой. За баром пусто. Обхожу зал и наконец-то нахожу ту, которую искала. Вика сидит на коленях у Вовы. Стол перед ними полон бутылок и бокалов. На соседних диванчиках еще несколько парней и девушек. Румяные щеки. Широкие улыбки.

Вздрагиваю от рокочущего голоса рядом с ухом:

– Нашла тех, кого искала?

Поворачиваю голову – тот самый парень, которого я встретила на входе. На лице ни тени эмоций, зато в глазах… Превосходство, опасность, уверенность. От него лучше держаться подальше. Одно присутствие парализует, точно медленный яд.

Ничего не отвечаю и шагаю к столику Вики и ребят под последние аккорды музыкальной композиции. Бедная «Елка». Она бы рыдала три дня и три ночи, если бы слышала, как зверски надругались над ее хитом.

Вика подскакивает с колен козла, глаза которого я готова выцарапать прямо сейчас, и бросается ко мне:

– Ты пришла!

– Я думала, ты сейчас обнимаешь сортир, но раз все в порядке, то…

– Нет! Ань, мне реально было плохо, но уже все прошло. Не уезжай. Давай повеселимся?

У нее изо рта пахнет рвотой и алкоголем. Этот мерзкий запах не может перебить даже мятная жвачка.

– Присаживайся, Анют! Не обижай нас! – встревает Вова.

«Природа уже тебя обидела», – отвечаю ему взглядом.

Володя широко улыбается, рассматривая меня. И теперь уже я готова кинуться в туалет, чтобы оставить на его дне все внутренности. Жаль, что так нельзя поступить с воспоминаниями.

– Идем! – Вика тянет меня за руку к столу.

Подруга вновь забирается на колени к своему парню, а я нехотя присаживаюсь на край диванчика. Веселые подружки напротив облизывают трубку от кальяна, поглядывая на рядом сидящих парней.

Отворачиваюсь, не желая верить, что нахожусь здесь. Из колонок звучит следующая песня. Темнокожий парень за барной стойкой ровно вступает в ее неспешный темп.

– Заказать тебе что-нибудь? – предлагает Вика, дергая меня за плечо.

– Цианистый калий.

– Сними куртку, Анют. Здесь жарко, – говорит Вова, забираясь ладонью Вике под кофту.

– В аду так и должно быть, – отвечаю я, рывком расстегивая замок.

Вика бросает на меня предупреждающий взгляд. Она всегда так смотрит, когда хочет, чтобы я вела себя нормально. А нормально в ее понимании, это восторженно хлопать ресницами и хохотать над тупыми шутками и прикольчиками дегенератов, которыми управляют сорок градусов. И я ничего не могу с этим поделать. Свои шишки всегда куда показательнее чужих.

Продолжаю исследовать взглядом душное помещение, набитое молодежью в пьяном угаре. Я не видела этого всего целый год и прекрасно себя чувствовала. Вот оно… Веселье. Что может быть лучше?

Кто-то целуется, кто-то чокается шотами, кто-то болтает, даже не подозревая, что собеседник его даже не слушает, пялясь на задницы танцующих девушек.

– Это он! – пищит одна из веселых подружек.

Вспоминаю ее. Марина, кажется. Мы в одной группе по физкультуре. Высокая блондинка с короткой стрижкой, считающая себя чуть ли не королевой. Яркая розовая помада делает ее губы такими крошечными, что их почти не видно на круглом лице.

– Да, – с придыханием подхватывает вторая, одной рукой поправляя вырез откровенного платья, а второй заправляя за ухо пепельно белую прядь длинных волос.