В административную работу я вникал по ходу дела. Оказалось, в техническом плане ничего сложного. Следишь за чередованием смен, полевой и лабораторной, составляешь график работ, отправляешь отчёты на Землю. Труднее всего было с техникой безопасности. Сами знаете, какие условия на Марсе. Каждый ляпсус может стоить жизни. Поэтому введена система штрафных баллов. Это не я придумал, системе уже лет восемьдесят. За разные проступки начисляются штрафные баллы, от трёх до пятидесяти. Набрал двести – на три года лишаешься допуска в любые экспедиции, даже земные. А если стажёр, то и стажировка не засчитывается. Жестоко? Ну нет. Помогает отсеять брэдберистов. Кто действительно хочет быть учёным, призадумается. А кто летел на Марс за острыми ощущениями, тому в археологии делать нечего – адью!

Больше всего мне задавали барнардцы. Штрафные они всерьёз не принимали, в особенности Амаи Ори, который развлекался хакерством. Из-за него несколько раз летело программное обеспечение, и я уже подумывал, что выпишу ему волчий билет. Кстати, доктор, вы знаете, что из тридцати шести археологов, погибших за столетие раскопок на Марсе, двадцать восемь были барнардцы?

Да, вы правы. Расслабиться? Расслабиться… Чёрт… Посмотреть на потолок, сосчитать до десяти. Раз, два, три, четыре… Итак, барнардцы. Чёрт их знает, что они такое; про них рассказывают разные небылицы, например, что у них групповые браки и так далее. Насчёт групповых браков не знаю, а вот про складной меч в сапоге правда – на станции в соседнем секторе был такой случай, приехал к ним один с мечом и наотрез отказался сдавать в камеру хранения. У меня такого не случалось, у меня их было три стажёра и одна дама-профессор. С заскоками, конечно. Но я сейчас не про неё.

Уму непостижимо, до чего они похожи на нас. Но вот как у них устроены мозги – этого нормальному человеку не понять. По-моему, сплошная психическая неуравновешенность. Легко ударяются то в хохот, то в слёзы. Но как они киряют! Бухают, поддают – как хотите. Видал в космопорту. Вот такусенький мюмзик выпивает пол-литра коньяка и идёт на регистрацию своими ногами. А что вы хотите, если у них метаболизм сверхскоростной? Пульс сто ударов в минуту. Правда, и живут они недолго. Пятьдесят для них уже глубокая старость.

Да, я слишком отвлёкся на барнардцев. Хотя, может быть, и не слишком – дальше вам будет понятно, в чём дело. Так вот, два месяца мы работали ни шатко ни валко – марсианских месяца, а это четыре земных, – полевой сезон подходил к концу, находок особых не было. С погодой не повезло, одна пыльная буря за другой, как будто не лето, а осень, и нас это здорово тормозило. Когда же наконец установилась более или менее нормальная погода, то до отлёта оставалось недели три. И два необследованных квадрата, на которые толком не хватало времени. Весь график пошёл наперекосяк. Как вдруг я открываю почту дальней связи и вижу письмо от барнардского специалиста. Он, видите ли, желает посетить нашу экспедицию и спрашивает согласия его принять. И подпись: Виктор Лаи, доктор социогуманитарных наук, профессор Объединённого Золотого Университета Республики Таиххэ.

Я предчувствовал, что намаюсь с визитёром, но отказываться невежливо; кроме того, до конца экспедиции оставалось недолго. Подумал-подумал и выслал подтверждение. А он взял и написал в ответ: мол, спасибо, вылетаю. Не думал я, что он так скоро соберётся. Ну ладно. Встал вопрос о том, к какому квадрату приступить – не забрасывать же работу аккурат перед приездом инопланетного профессора. После часа бесплодных боданий – семнадцатый или двадцать пятый? – мне это надоело, я пресёк дискуссию и велел начинать разведывательные работы в семнадцатом. Это не всем понравилось, но я там был не для того, чтобы всем нравиться – я не кредитная карточка. Моё дело – координировать всю эту бодягу, и я считаю, что я с этим справлялся. До поры до времени.

Через несколько дней прилетает эта персона. Виктор Лаи. Как видите, не у одного меня родители выпендривались насчёт имён. Только его семейство пошло по части древних римлян. Да-да, наших римлян. Я-то вначале удивлялся, почему его так зовут. Сдуру спросил у своих, не полукровка ли он. На меня посмотрели, как на полного идиота. Патрик Коннолли, этот длинноволосый хам, даже гыкнул. Я тогда ещё не знал, что между нами и ними не бывает метисов. И что вообще они нам не родственники, просто похожи очень. Конвергенция, закон Альварес. В моё время в школе всего этого ещё не проходили.

Много чего в моей школе не проходили…

Барнарда, система Летящей Звезды Барнарда, 13 декабря 2309 года по земному календарю.

Город взлетал вверх праздничными каскадами, похожими на окаменевшие фейерверки. Здания свечами устремлялись ввысь, розовые и жёлтые стрелы монорельсовых путей пронзали пространство, рассекая тончайшую туманную дымку тающего утра. На пешеходной эстакаде стояли трое.

– Жаль, что Мэлори этого не увидит, – сказал тот из мужчин, что был повыше ростом. По лицу единственной в компании женщины скользнула тень раздражения.

– Он сам не захотел приехать. Думаю, ему не очень-то было это нужно.

Третий слушал их с некоторым беспокойством.

– Вы думаете, – после паузы спросил он, – Мэлори обиделся на меня?

Они были археологами, прилетевшими на XIV межпланетный конгресс на Барнарде. Двое из них были землянами, третий принадлежал к местной расе. Недавно они вернулись из совместной марсианской экспедиции и после краткой конференции на Земле были вызваны для доклада второй планетой-участницей. То, что доклад придётся делать в отсутствие главы экспедиции, вызывало у них – по крайней мере, у Лики Мальцевой, хорошо понимавшей, что происходило тогда на Марсе – дискомфорт, и маленький барнардец лишь со свойственной ему прямотой назвал вещи своими именами.

– Да брось ты, Вик, – поморщился Патрик Коннолли. – Мэлори вообще колючка, он готов обидеться на велосипед, если колесо спустило. Не может простить миру, что не всё вертится вокруг него.

Всё не так, вернее, не совсем так, неспокойно думала Лика, переводя взгляд на разноцветные шпили города. Патрик хочет утешить Виктора, как будто это можно сделать, расставив всё по местам и заклеймив виноватых. Просто Виктор другой. Он инопланетянин. И возможно, он оказался всего лишь чуточку больше инопланетянином, чем остальные барнардцы, работавшие в экспедиции. Но ведь у нас-то с ним не было проблем, удивилась про себя Лика. Для нас он всегда был только ещё одним человеком на станции. За что его возненавидел Мэлори? Ей не хотелось об этом размышлять, неловкость, висевшая между ними, и без того была тягостна.

– Ладно тебе, Патрик, – доброжелательно улыбнулся барнардец, – все знают, что Артур Мэлори и Виктор Лаи с некоторых пор – несовместимые программы. А также то, что второй испортил первому немало нервов.

– Ой уж, нервы! – буркнул Коннолли, сунув руки в карманы. – Воображает он много, вот и всё. Не бери в голову, Вик.

– Вы лучше о докладе подумайте, – сказала Лика. – Завтра пленарное заседание.

– Я уже подумал, – бодро ответил Лаи. – А вот Патрик представляет собой проблему. Патрик, ты должен взять напрокат костюм. В гостинице есть специальный сервис.