Максим молчал, только прижимал тёплую горбушку к животу.

Бежали они долго. Давно скрылись крайние избы, не слышно было лая собак. Братья свернули с разбитой дороги на луг и побежали наперерез. Голодные тяжёлые слепни увязались за мальчишками и назойливо липли, чувствуя тепло и запах свежей крови. Громко шлёпая себя по голым рукам и ногам, они старались бежать ещё быстрее, но высокая луговая трава не давала им уйти от преследования. Максим начал уставать. Он ещё никогда так далеко не уходил от дома. Места были незнакомые: и поле, и лес, окружавший его плотной стеной. Хорошо, что брат знал дорогу.

– Далеко ещё? – запыхавшись, спросил он.

– Не, – ответил Витя. – Вон там. Сразу за рощей, – и он показал пальцем на подлесок молодых зелёно-белых берёзок. – Пригорок там. С него лучше видно.

Наконец, они выбежали из перелеска и оказались в изножье небольшого холма. Тяжело дыша, ребята поднялись на пригорок. И замерли.

Сверкающие бесконечные просторы речной глади раскинулись до самого горизонта.

– Ух ты! – воскликнул Максимка, приставляя ладошку ко лбу козырьком, чтобы увидеть противоположный берег. Берега не было. – Море! Как в книжках!

– Не море, а Волга, – ответил Витя.

– А где берег?

– Залезай на дерево, подсажу.

Витя встал на корточки. Максим, опираясь ему на спину, залез на дуб, могуче и одиноко выдающийся на краю пригорка.

– Теперь видишь?

– Узкая полоска какая-то. Совсем далеко, где небо.

– Вот это и есть берег.

Максим посмотрел вниз, под пригорок. Вода около берега кишмя кишела брёвнами – огромными, неповоротливыми, тяжёлыми, которые сталкивались друг с другом, будто идущие на абордаж корабли. Река бурлила, кипела от их напора, тщетно пытаясь их успокоить, а они – разбрасывали вокруг себя куски коры, размешивали синюю глазурь коричневыми мазками, заполоняя суриком всё пространство вокруг себя; и только у мужиков, мокрых, сильных, здоровых, хватало сил их усмирить. С баграми наперевес они стояли на плотах вокруг транспортёра и управлялись со стволами легко, точно со спичками, цепляли их крюками, и брёвна дёргались, содрогались, словно дикие, остервенелые, но обессилевшие медведи в последний удар охотника, вставали на дыбы во весь рост, а потом – усмирялись навсегда. И тянулись длинными покорными косяками, напоминая стаи улетающих журавлей. Бревноукладчик, как огромный орёл, хватал стволы острыми, цепкими когтями и погружал их в пустые остовы лесовозов. А за длинной чередой грузовиков – стоял всё тот же, бескрайний, молчаливый, вековой лес.

На реке показался караван плавучих деревянных бастионов-плотов – гигантских, поражающих самое искушённое воображение. Брёвна, связанные между собой в ширину и высоту, напоминали исполинские спичечные коробки, только размером они были с добротный деревенский дом.

Шумные буксиры чадили чёрной сажей и тащили за собой эти огромные избы без окон, без дверей. Один маленький юркий катер сновал туда-сюда между баркасами и плотами-бастионами. Люди спрыгнули с катерка на первый плот, ловко забрались наверх, что-то проверяя, один человек встал во весь рост и замахал маленькой белой тряпицей, крича что-то вниз, на катер.

– Девки? – удивлённо спросил Максимка.

– Ну, – подтвердил Витька.

И правда, ловкость и сноровка, с которой они слезли с плавучей громадины, казалось, была доступна только кошкам. Девушки проворно забрались обратно на катер и раскрепили стяжки на плоту. Бастион тут же распался на брёвна; голые стволы заскользили друг по другу, пытаясь как можно быстрее вырваться из оков; в следующее мгновенье плот с уханьем нырнул в бездонную глубину. Мощная волна пошла по реке, угрожая перевернуть катер. С борта катера донеслись высокие девчачьи голоса:

– Левый борт!

– Отходи!

– Прибьёт!

Катер взревел и рванул с места, оставляя за собой веер брызг и глубокую белую борозду, отошёл на безопасное расстояние и опять затих. Бастион исчез. Сначала брёвен не было видно, но вскоре, одно за другим, они всплыли и сразу же оказались в ловушке транспортёра. Конвейер заурчал, затарахтел, подгоняя воду, и мужики, тут же, не дав им передохнуть, баграми, с реки, начали подгонять их, нанизывая брёвна на крюки. Но всё же некоторые стволы, из тех что похитрее, нырнули поглубже, обогнули под водой стенки заграждения и уже уходили вниз по течению. Высокий девичий голос взвизгнул: «Топляки уходят!», и вновь взревел мотор, и катер, словно щепка, полетел по волнам, обогнал уплывавшие деревья и развернулся поперёк течения. Девки встали на один борт и выставили вперёд свои багры. Маленький катерок покачнулся и вмиг превратился в ощетинившегося дикобраза, собирающегося выбросить свои иглы в противника. Работницы подцепили брёвна баграми, что-то прокричали, и катер медленно, плавно повернул назад к транспортёру.

Максим с облегчением вздохнул, будто он сам был в погоне за топляками, но тут взгляд его перешёл на берег.

Суша не уступала воде. Вся земля была сплошь усыпана рабочими, брёвнами, пилами, топорами, лыком и громким перестуком. Казалось, не осталось не берегу места для самой земли. Мужики и женщины стругали, пилили, скоблили, тут же что-то строили, колотили, связывали стволы, развязывали, грузили их на лесовозы; отовсюду доносились крики:

– Майна!

– Вира!

– Ближе, ближе подводи!

– Осторожно с багром!

– Влево уводи!

– Цепляй!

– Хватай!

– Табань!

Витька показал пальцем на берег, где несколько рабочих сидели верхом на брёвнах.

– Видишь, вон там. Счищают кору. Мужикам она не нужна, а нам – в самый раз.

Максим спрыгнул с дуба, мальчишки спустились с пригорка и очутились перед рабочими, на которых показывал Витька. Мужики, здоровые, угрюмые, корпели молча, изредка сплёвывая на землю и закуривая папиросы.

Ребята подошли к одному из них, и Витька спросил:

– Здрасьте. Можно мы коры у вас возьмём?

Крепкий мужик, в майке-тельняшке, с татуировкой на плече, в кирзовых сапогах, оторвал свой взгляд от бревна и посмотрел на ребят. Не торопясь, он положил скобель на землю, достал папиросы из лежащей рядом на пне телогрейки, молча закурил. Ребята ждали. Наконец, не вынимая прилипшей к углу его рта цигарки, рабочий спросил:

– Откудова?

– Из Поволжской, это в пяти верстах, – ответил Витя.

– Чьи будете?

– Тарасова, Фёдора. Он тут гусей в ОРСовскую столовую завозит.

– Знаю такого. Зачем кора?

– Кораблики будем делать.

– А топор зачем?

– Кору рубить.

Мужик помолчал немного, потом встал с бревна, взял в охапку огромную груду коры и спросил:

– Куда вам?

Максим задрал голову, с высоты его роста ему видно было только огромные ручищи с татуировками. Рабочий казался ему великаном, закрывшим собой и небо, и солнце, и Волгу.

– А вон туда, дяденька, – ответил Витька, показывая на пень, стоявший поодаль от берега, ближе к перелеску.

Рабочий отнёс им кору и скинул её на землю.

– Спасибо.