Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До этого самого дня.
Дня, когда буквы на мониторе стали вдруг медленно и неумолимо складываться в непривычные слова. Стройные и четкие английские слова. И еще более четкие арабские цифры. Как ни крути, я должен был получить миллион долларов. И никакой подвох мне не поможет.
Один миллион тридцать шесть тысяч восемьсот двадцать четыре доллара. Этим словам трудно что-либо противопоставить.
* * *
Думаю, надо немного рассказать о себе. Как я уже говорил, я – самый обычный человек. В глубине души я, конечно, знаю, что я – совсем не обычный, а особенный, и иногда даже даю об этом понять окружающим, которых-то и считаю обычными. Мне двадцать пять, но выгляжу не больше чем на двадцать – двадцать два: наверное, из-за моего худощавого телосложения и совершенного нежелания одеваться в брюки со стрелочками и классическую рубашку, думаю я. Временами это меня даже раздражает. В действительности я считаю себя не по годам мудрым, взрослым и много знающим об этой жизни. В мечтах я вижу себя солидным мужчиной среднего возраста, богатым и обаятельным – словом, героем голливудских фильмов. Я люблю читать эзотерические книги и модные романы, люблю смотреть романтические комедии и мелодрамы с хорошими актерами, правда, при просмотре оных частенько протекаю слезами. Поэтому и предпочитаю смотреть их в одиночестве. Не мужское это все же дело – плакать. Голливудские мужчины не плачут.
Работаю я на заводе, попасть на который в нашем городе непросто – только по блату, или, выражаясь литературно, – по хорошему знакомству, ибо это одно из немногих мест, где относительно хорошо платят. С этой позиции меня можно назвать успешным, мои родители для этого хорошо постарались. Сам я особых успехов на работе не достиг, и должность моя, как и собственно работа, оставляют желать много лучшего. Работа спокойная, офисная, и потому жутко скучная. Когда я впервые пришел на это место, мне, конечно же, было безумно интересно, я даже проявил некоторые свои «многогранные способности» (как потом написали в моей характеристике), выполнив одно масштабное и срочное задание. Заработал себе небольшое повышение.
Только спустя месяц-другой мой энтузиазм несколько угас. Да что там – пропал начисто. И теперь я уже четвертый год коротаю однообразные дни, перебирая бумаги, читая украдкой книги с монитора компьютера, переписываясь по электронной почте, зевая и глядя в квадрат окна девятого этажа, в котором висят редкие облака, словно пришпиленные канцелярской кнопкой к неизменно голубому небу южной провинции. Честно говоря, даже эти облака меня уже достали.
Друзей у меня нет. Я вообще не очень-то схожусь с людьми. Одних – «обычных» – считаю ниже себя, и слегка так презираю; других – «успешных» – выше себя, и тоже слегка презираю. Нет, «презираю» – неверное слово; скорее, я просто отношусь к ним с повышенной осторожностью, как к тиграм в клетке – главное, не приближаться слишком близко, и тогда они никак не смогут тебя тронуть. Каждый зверь – в собственной клетке, за собственной решеткой. Ходит там, скалит зубы, рычит, но пока держишься от него на достаточном расстоянии, все это производит не больше впечатления, чем боевая стойка загнанного в угол котенка – смешно, да и только. Не знаю, почему у меня сложилось такое отношение к людям. Наверное, это у всех так. Я над этим особо не задумывался.
Конечно, у меня есть куча знакомых, и даже были когда-то те, кого я считал друзьями, но почему-то никогда им об этом не говорил. Никогда не думал, сколь много эти немногие люди для меня значат. Словом, не особо-то ценил тот бесценный дар дружбы, которым одарила меня судьба. Наверное, считал это само собой разумеющимся. Все эти люди теперь растворились в туманном болоте времени: кто-то уехал покорять столицу, кто-то – просто исчез из моего поля зрения. Нашли себе другую компанию, может быть. Многие уже женились, большинство из них – развелись. Я же считаю женитьбу чем-то таким… ограничивающим. Добровольным обрезанием своих крыльев. Потому и не женился. Как будто есть что обрезать…
Хотя девушки у меня, конечно, были, с тремя из них я даже встречался годами, видимо, боясь потерять найденное с таким трудом – мне ведь непросто сходиться с людьми, помните? Но спустя время страсть охладевала, вы знаете, как это бывает. Когда вместо мысли «ура, сегодня будет секс!» приходит «ооо, опять что ли секс…». Когда начинает раздражать то, что раньше вызывало щенячий восторг. И спустя еще какое-то время все как-то само сходит на нет, и уже даже не ясно, кто кого бросил и кто от кого ушел.
Ну вот таков вкратце мой словесный портрет. Таким я был до того дня, когда все вдруг собралось измениться.
* * *
Один миллион тридцать шесть тысяч восемьсот двадцать четыре доллара.
Честно говоря, меня охватил страх. Я не знал, как мне на это реагировать, поэтому мой мозг избрал наиболее привычный для себя способ – испугаться. Воображение услужливо рисовало многочисленных демонов, желающих непременно откусить кусок моего столь желанного пирога – банки, налоговые инспекторы, братва… Наверное, людям должно быть свойственно в такие моменты прыгать, кричать, хохотать, обнимать своих родных и излучать гормоны радости в межпланетное пространство. Но мне это почему-то не пришло в голову. Я еще не понял, что теперь обрел долгожданную свободу – свободу от нелюбимой работы, от подъемов в шесть утра, от опостылевшего автобуса, шпилей заводских труб, протыкающих бесплодное небо над бесплодной землей, от серых офисных стен, лицемерных начальников, скучающих сослуживцев… Свободу от безденежья, от страха купить слишком дорогую вещь, потратить слишком много на вечеринке, от страха говорить людям все, что о них думаю, и главное – от сознания собственной неполноценности. Нет, тогда я обо всем этом еще
