Стоя у одного из столов в небольшой гостиной, где гостям приготовили фуршет, я крутила в пальцах бокал. От тугого платья начинали ныть ребра, но еще часа три я вполне могла потерпеть.

Зов.

Конец ли это и можем ли мы что-то с этим поделать?

Мне страшно, до дрожи в пальцах не хватало советов кого-то из старших членов Семьи. И впервые за всю свою жизнь я была готова пойти наперекор их желаниям и попытаться как-то это все остановить. Сьют, Винсен, Паскаль. И я. Очень хотелось каким-то образом исключить себя из этого короткого уравнения с неизвестными. — Ваше высочество, — Бокал с водой дрогнул в руке, едва не выскользнув. Этот голос я слышала иногда во сне. И последние годы делала все, чтобы не услышать вживую. Но, кажется, провидение было глухо к моим просьбам.

— Вы все так же великолепны, как всегда и эта корона невероятно подходит вашей голове, — в интонациях слышалась насмешка, от которой сами собой удлинились клыки. Даже не оборачиваясь, я знала, что глаза Дамиера сияют. Вот только в эту игру могут играть двое и за несколько лет я кое-чему научилась, и больше не была той наивной и глупой девчонкой, как когда-то в Твердыне.

— Если ты не заметил, на мне все та же семейная тиара, а не корона принцесс.

Мне требовалось еще несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Я никак не ожидала, что он явится на бал. Но промедление могло быть принято за слабость, а я больше не хотела, не могла быть слабой. Не рядом с ним.

Медленно, стараясь держать спину еще более прямо, отчего корсет неприятно скрипнул, я повернулась. И сглотнула. Все также красив. Все также опасен и ироничен.

— Я все заметил, Ари.

Мужчина улыбался только губами, а вот глаза оставались серьезными. Внимательно рассматривая меня от кружев на подоле до самого верхнего камня в тиаре, Дамиер словно бы пытался запомнить новый облик, сопоставив его с тем, что был в его памяти. Внутри все замирало в ожидании, словно от следующих слов могло что-то измениться в наших взаимоотношения.

— И? — я вдруг растеряла все слова, ожидая его вердикта.

— Ты выросла. Стала настоящей женщиной.

— Правда? Удивительное наблюдение.

Сердце предательски грохотало, и я со злостью подумала, что в пустой комнате Дамьеру не составит труда услышать его стук.

— Ты все еще злишься? — на лице лорда отразилось удивление, словно он сам не верил своим словам, но я не собиралась давать ему еще и этот козырь.

— С чего бы мне на тебя злиться? Я все забыла.

А вот это было ошибкой. Тонкие губы мужчины растянулись в ухмылке, ясно демонстрируя, что мне не поверили ни капельки.

— Тогда может, потанцуешь со мной? Как с другом детства.

— Мы никогда не были друзьями, Дамиер!

Я старалась, очень старалась говорить спокойно, но треснувшая ножка бокала все испортила. С тихим звоном и плеском воды, тонкое стекло упало на пол, разлетевшись сотней осколков.

Несколько мгновений гладя на лужу, полную осколков, я не могла пошевелиться.

— Ари…

— Арианна Лимейская! Принцесса этого демонового королевства, — прекрасно понимая, что мой новый титул почти ничего не значит для Трианонского лорда, зло, в полном бессилии рыкнула я.

Пытаясь обойти Дамиера по дуге, я резко шагнула в сторону, чувствуя, как теряю контроль. Как всегда. Годы тренировок, весь мой жизненный опыт и все высокомерие… все это не имело ни малейшего значения рядом с Дамиером Зимиником, моей отвергнутой первой любовью.

**

Если бы не Филипп, каким-то невероятным чутьем ощутивший, что я вот-вот сорвусь, мне бы не дали сбежать. Дамиер не был самым сильным из лордов даже своей семьи, но в его присутствии мои ноги, как оказалось, все еще подгибались, а тело переставало слушаться.

Даже в зале, полном гостей, я чувствовала на себе его взгляд весь остаток вечера. По спине, словно от струйки морозного воздуха, поднималась дрожь, не давая расслабиться ни на миг. Дамиер нервировал. А еще не давала успокоиться мысль, что он мог кому-то рассказать о том постыдном разговоре, что произошел между нами когда-то. Мои братья и кузены не знали об этом, но я не могла быть уверена, что он не поделился со своими. И это изводило меня все больше. Словно давно забытые страхи поднимались из пыльных сундуков, пытаясь вернуть себе власть надо мной.

С трудом дождавшись конца праздника, я едва ли не первой из семьи ушла к себе, чтобы случайно не столкнуться с Зимиником вновь.

В мои покои никто не посмеет явиться без разрешения, и я могла выдохнуть. Здесь, в полумраке, из-за которого лазурные и песочные стены спальни казались невесомыми и парящими, я просто рухнула на постель, глядя в потолок. От корсета ломило все тело и на ребрах точно отпечатаются следы. На левой ноге даже от мягких, сшитых по моим меркам, туфель, к утру вздуется мозоль, если я не стерла кожу в кровь. А о том, как от шпилек болит голова, и говорить не стоило.

Может, все это было бы и не так заметно, если бы не напряжение, с которым приходилось следить за всем. И если бы не Дамиер.

— Ты все еще злишься, — повторила я, пытаясь скопировать голос и интонации лорда.

Получилось плохо. В тишине большой комнаты слова прозвучали слишком слабо, непохоже. Время исказило воспоминания. И черты лица и голос, помнились мне немного другими. Впрочем, я когда-то влюбилась в юношу, прекрасного и жизнерадостного, внимательного и дружелюбного. Мужчина же, что так некстати появился передо мной сегодня, подростком больше не был. Не было больше в нем и того беззаботного веселья, что я помнила.

Но от этого легче не становилось. Мне даже показалось, что Дамиер Зиминик выглядит куда лучше, чем в воспоминаниях. Не такой высокий, как Филипп или широкоплечий, как Сьют, он казался весьма крепким и быстрым. И опасным. А еще я никак не могла понять, какие мысли вились в его голове. Зачем он, зная о моем нежелании видеться, подошел и завел разговор…

— Моя принцесса, — тихо, но с явным недовольством в прозвучавшем обращении, из смежной комнаты появилась пара моих жутковатых служанок.

Массивные, грубые на вид, эти две женщины были готовы жизнь за меня отдать без капли сомнений. Хорошо, что этого от них никто не требует. Но такие доверительные отношения позволяли им проявлять немного больше вольностей, чем допускалось обычно. И вот, пользуясь совершенным безразличием с моей стороны, давно переодетые в длинные ночные рубашки, женщины